Бухенвальдский набат - [20]

не провожайте

стаи

глазами печальными.

Лес мой просторный

, сад мой узорный

полон

летящими листьями...

Радость в паренье

пусть на мгновенье —

первый полет и единственный.

1966

ФЕВРАЛЬ

Сколько солнца,

сколько света,

небо — в золотистых бликах.

Это верная примета,

что весна совсем уж близко.

В легком платье,

в полушалке

голубом, прозрачной вязки.

И весну почуяв, галки

на лету пустились в пляски.

Снег и тает,

и сверкает.

Вдруг зима пугнет морозом.

А февраль,

не попрекая,

говорит ей:

— Поздно, поздно,

не старайся,

не взыщи ты,

теплый ветер дует в спину.

Я — последний твой защитник,

да и то — наполовину!

Я признаюсь, я не скрою,

никуда нельзя мне деться:

меж тобою

и весною

разделилось мое сердце.

Встречу я ее

приветом,

поклонюсь ей низко, низко...

Праздник солнца,

праздник света —

знать, весна совсем уж близко!

1967

* * *

Еще зима вольным-вольна,

гуляет, в шубу разодета,

а в небесах — уже весна,

весна сверкающего света.

И света вешнего напор

неистов, весел, безграничен...

Зиме выносит приговор

на звонком языке синичьем.

Еще силен коварный враг,

он сможет дать умело сдачи.

Но снег трепещет, словно флаг

капитуляции и сдачи.

Пока леса в глубоком сне,

пока земля не отогрета,

февраль открыл простор весне –

весне сверкающего света.

1967

В ЗАЩИТУ СИЗАРЕЙ

Голубь и

голод

рифмуются,

особенно в современном стиле.

Глядите, как голуби на улицах

кидаются под автомобили:

пустозобые,

в погоне за зернышком,

за тополевой пушинкой...

Любуйтесь,

в налипших перышках

рифленые, жесткие шины.

Это — картина летняя.

Зимою вдвойне хуже —

сизарики безответные

с голоду дохнут на стуже.

Правда, не все: везучие

сыты и тучны до лоска —

долю находяат лучшую

у пирожковых киосков.

Но этаких — горстка малая.

Прочих — армия нищая,

шныряющая, шалая,

в поисках Божьей пищи.

Кто кинет ошметок ватрушки,

кто бросит кусочек вареника...

Гораздо щедрее — старушки

и, как их там?.. Шизофреники!

Нормальные гордо хаживают.

На сизарей — ноль внимания:

— Ну их!.. Твари загаживают

все тротуары и здания!

А помнится времечко славное —

молодежного фестиваля —

православные

и неправославные

так сизарей ласкали!

Укармливали: хоть пирожное,

хоть самые вкусные злаки.

Места для птиц огорожены,

над ними — охранные знаки,

мол, осторожно, голуби,

символу мира — почтение!

А нынче — голуби в голоде.

Нате вам фунт презрения!

Сизарики вышли из моды...

Вот так...

Современнику —

ода!

1967

ПОЕТ ОЛЬГА КОВАЛЕВА

Слушай, Россия,

звуков полет:

Ольга Васильевна

песни поет,

просто — как травы

растут на лугах...

Просто — Любава

в рязанских лесах,

просто — на камушке

Лада сидит,

солнце над Камушкой

в воду глядит...

Волга всесильная

плавно течет —

Ольга Васильевна песни поет.

Голос хрустален,

звонок и чист,

он и печален,

он и лучист,

то он о поле,

зрелых хлебах,

то о раздолье

в белых снегах...

...Всем ли нам ведомы

те исполинские

песни дедовы,

праматеринские —

без позолоты,

а благородные,

в них и заботы,

и думы народные,

реченька синяя,

иволги взлет...

Ольга Васильевна

песни поет.

Слушаю, сам, как умею,

пою вижу родную Россию мою..

1967

* * *

Сквозь тень листвы

ложатся солнца блики

на белые и красные гвоздики.

И яркие — пылают горячей,

а бледные — становятся нежней.

Колеблются, играют светотени

на лепестках прозрачнее сирени.

Красавицы садовые в цвету,

рождаются, растут и умирают,

и дарят людям щедро красоту,

свое очарование не зная.

Ну просто так, гляди не наглядись,

и если мрачен — лучше улыбнись...

Я был сегодня раздражен с утра,

готов нелепым разразиться криком.

Но вот в саду

я встретился с гвоздикой,

вгляделся —

и как будто с плеч гора...

Почаще на цветы смотрите, люди!

1967

* * *

Небом полночным,

при яркой Луне

женщина скачет на белом коне.

Юная женщина,

в белых шелках,

розовый повод

в поющих руках...

Юная женщина скачет ко мне

небом полночным,

при яркой Луне...

1967

* * *

День на день так похож!.. Ну и что ж...

Время мчится с космической скоростью.

Торжествует над правдою ложь,

беззаконье глумится над совестью.

Я шагаю в леске налегке,

воздух полон февральскою свежестью.

Ни за что не поддамся тоске,

не сломить меня злу и невежеству.

Пусть сражаюсь один на один

с наседающим вражеским сонмищем,

сердце бьется покуда в груди,

и пока надо мной светит солнышко,

я врагам не отдам никогда

все, что мною добыто и сложено...

Нет, не только вода да еда,

человеку — свобода положена!

1968

* * *

Судьбы жестоки санкции:

изрядно ею мятый,

отчалил я от станции

своей пятидесятой.

Хоть не покрыт я проседью

и моложав как будто,

но вдруг повеет осенью,

взгрустнется почему-то...

Взгрустнется на мгновение.

Лишь солнце улыбнулось —

пришла пора весенняя,

и молодость вернулась.

Сияет небо синее,

черемухи метели

и трели соловьиные,

заливистые трели!..

И столько светлой ярости,

так хорошо безбожно,

что помышлять о старости

ну просто невозможно!

1968

* * *

Я рыбачком прослыл в округе,

в озерном голубом краю.

На зорьке с удочкой стою

в необозримом полукруге

и жду счастливого улова:

вдруг попадется судачок!..

Но нету клева, нету клева,

не шелохнется поплавок.

Видать, останусь без ушицы,

не лакомиться заливной...

Но небо надо мной искрится,

луг предо мною заливной,

он весь в цветах и пряных травах,

он дымкой огненной покрыт,

а озеро — в его оправе —

отсветным пламенем горит.

Несется песня — звонко, чисто...

Мой слух, мелодию лови!

Поют в кустарнике солисты,

наверно, песню о любви.