Буддизм в русской литературе конца XIX – начала XX века: идеи и реминисценции - [45]

Таков психологический чертеж этого пути, проходящего сквозь испытания стихиями: землей, водой, огнем и воздухом»[425].

«Расколдовать вселенную» – лейтмотив этого сборника. Духовные поиски автора раннего периода творчества нашли отражения в разделе «Блуждания». В нем первые десять произведений – из разных разделов первой книги стихов, при этом автор нарушает определенные ранее циклы «Когда время останавливается» и «Руанский собор». Затем шесть стихотворений, публиковавшихся в периодике, и два – «Отроком строгим бродил я.» и «Пещера» – опубликованы впервые[426].

Среди настроений сборника: желание понять мир, познав текучесть времени, границы пространств, и стремление определить свое творческое предназначение. В целом это мотивы, типичные для лирики русских поэтов начала XX в., с акцентированием внимания на противоположностях: «мгновенность – вечность», «единое – единичное и разделенное», «давнее – будущее», «земное – небесное», «всемирность – одиночество», «покой – борьба», «плоть – дух», «радость – горечь», «сопричастность – отчужденность». Особенностью этих тем-противоположностей в лирике Волошина является также стремление к их если не синтезу, то объединению и отражению одного в другом.

Так, противоположность «вечность – мгновенность» разрешается автором в слове:

По ночам, когда в тумане

Звезды в небе время ткут,

Я ловлю разрывы ткани

В вечном кружеве минут.

Я ловлю в мгновенья эти

Как свивается покров

Со всего, что в формах, в цвете,

Со всего, что в звуке слов[427]

В образе путника, прохожего:

Да, я помню мир иной —

Полустертый, непохожий,

В вашем мире я – прохожий,

Близкий всем, всему чужой.

– находит выражение целый ряд противоположных характеристик.

Например, противоположности «единое – единичное и разделенное»:

Как ядро к ногам прикован

Шар земной. Свершая путь,

Я не смею, зачарован,

Вниз на звезды заглянуть.

Что одни зовут звериным,

Что одни зовут людским —

Мне, которым был единым,

Стать отдельным и мужским![428]

Эта пара связана с противоречием «сопричастность – отчужденность»:

Встречая восход Ориона,

Я понял

Ужас ослепшей планеты,

Сыновнесть свою и сиротство.[429]

Также:

Я не просил иной судьбы у неба,

Чем путь певца: бродить среди людей

И растирать в руках колосья хлеба

Чужих полей[430].

Отсюда и путь поэта, путь «бездомный долгий»:

Я странник и поэт, мечтатель и прохожий[431].

Противоречие «давнее – будущее» находит отражение в смерти и рождении, являющихся источником вечного:

…Все мы уже умерли где-то давно.

Все мы еще не родились.[432]

И:

И не изсякнет бытие

Ни для меня, но для другого:

Я был, я есм, я буду снова!

Предвечно странствие мое[433].

Противоположность «земное – небесное» выступает как источник единства космоса:

Быть Матерью Землей. Внимать, как ночью рожь

Шуршит про таинства возврата и возмездья,

И видеть над собой алмазных рун чертеж:

По небу черному плывущие созвездья[434].

Противоречивость, текучесть, отраженность – основные характеристики мира у Волошина, данный мир предметен, красочен и осязаем. И поэт – лирический герой одновременно причастен ему и отстранен от него (к слову, полной отстраненности герою всё же достичь не удается, слишком сильны узы Земли), это Странник, соединяющий прошлое и будущее в мгновении настоящего.

Анализируя поэзию М. А. Волошина, Э. Соловьев пишет о том, что «творчество М. А. Волошина – это одна из интереснейших (к сожалению, по сей день профессионально не прочитанных) страниц в отечественной философии». Э. Соловьев обозначает творчески-философскую концепцию Волошина как «космоперсонализм», который у поэта раскрывается в том, что: «Лишь в качестве уникальной индивидуальности человек представляет собой микрокосм и несет в себе загадку предвечного предназначения, архетипическую амбивалентность и неотчетливость, которую предстоит высветлить и претворить. Индивидуальность человека имеет высочайшее, космическое достоинство. Каждая отдельная жизнь – это космическое событие. Если мы видим и сознаем это, мы обязаны признать, что личность – в фундаментальном смысле – существует до и независимо от любых земных порядков и устроений, что она по праву своего вселенского происхождения сложнее, богаче и действительнее общества»[435].

По мнению Соловьева, эта концептуальная идея нашла выражение в «Прологе» (1915):

Один среди враждебных ратей —

Не их, не ваш, не свой, ничей —

Я – голос внутренних ключей,

Я – семя будущих зачатий.

В контексте разговора о рецепциях буддийских идей в творчестве Волошина его «космоперсонализм» может быть «вписан» и в буддийские антропоцентристские представления, идеи особой значимости человеческого существования. Поэзия Волошина отличается вещной зримостью, она насыщена красками, она жизненна и «уплотнена». В этой зримости и красочной наполненности содержится попытка передать «трепет жизни всех веков и рас» в жизни Одного, уловив при этом вечную жизненность в текучести мгновения.

Цель поэта Волошина – это поиск источника жизненной силы, питающего «вещность» и «телесность» мира, мира одновременно меняющегося и вечного в своих изменениях. Этот источник он пытается найти с помощью Слова и через Слово, в этом смысл поэтического «расколдовывания Вселенной» и предназначение поэта, вектор преображения которого – от «сына земле» к «путнику по вселенным», от Подмастерья к Мастеру: