Буддизм в русской литературе конца XIX – начала XX века: идеи и реминисценции - [22]
Легенда «Лебедь Хантыгая» начинается с расспросов хана о том, где хаким Бай-Сугды. Оказывается, этот лебедь Хантыгая, «слеза радости, улыбка утешения, свет совести» уже полгода как «заскучал». Бурун-хан ценит хакима: «Ты выше меня, потому что я сейчас хан, а завтра меня съедят черви, а ты умрёшь – после тебя останутся живые чудные песни. Ханов много, а хаким Бай-Сугды – один»[192].
Услышав от хакима, что «моя зима пришла, а мой коршун уже летает над моей головой, и я чувствую, как веют его крылья.», хан решил, что причина тоски лебедя Хантыгая – страх надвигающейся смерти. Однако оказалось, что певец вдруг постиг обманчивость своих песен о радости и любви, и, более того, ему теперь кажется, что его песни – это обещание несбыточного в то время, как мир ввергнут в пучину бедствий. Мучает его и то, что он внушал эти иллюзии своими песнями другим: «Нет, хан, не смерти я боюсь, а того, зачем я жил так долго. Моё сладкое безумство пело песни, а ненасытное сердце искало новых радостей. Но теперь нет больше песен. Давно углубился я в учёные книги, в это море мудрости, и чем дальше углубляюсь в них, тем сильнее чувствую, сколько зла я наделал своими песнями. Я обманывал их сладким голосом и молодых, и старых людей, я сулил им никогда не существовавшие радости, я усыплял душу запахом роз, а вся наша жизнь только колеблющаяся тень промелькнувшей в воздухе птицы. Горя, несчастий, нужды и болезней целые моря, а я утешал и себя, и других одной каплей сладкой отравы. Мои песни теперь нагоняют на меня тоску. Бурун-хан, чем больше читаю я мудрые книги, тем сильнее вижу собственное безумство.»[193]
И просит Бай-Сугды о том, чтобы не пели больше его песен и отпустили певца в другие государства, где живут «великие подвижники, которые целую жизнь провели в созерцании и размышлениях», этой «истине жизни» хотел бы поучиться хаким. В этом поиске «истины жизни» у хакима происходят три знаменательные встречи.
Первая встреча – с хакимом Тююзаком, живущим в пещере в диких горах. Путешественники застали отшельника предающимся созерцанию на берегу горного ключа. Два дня рассказывал Бай-Сугды отшельнику о своей жизни: о своей юности и славе, связанной с необыкновенным даром, о своем разочаровании, поскольку он «ошибся, принимая за счастье его обманчивую тень». Причину разочарования Бай-Сугды столетний Тююзак увидел в том, что тот свое счастье искал в «чем-нибудь внешнем», а это внешнее видит он, прежде всего, в богатстве: «Ты рад бы был захватить все стада Хантыгая, всё золото, всё платье, всех красивых женщин. Но ведь ты не поедешь на десяти лошадях разом, не наденешь десять халатов, не съешь и не выпьешь за десятерых. Твоё богатство тебя давило, как ярмо. Вот и теперь, зачем тебе эти верблюды, слуги, тюки с имуществом? Не легче ли тебе идти одному и думать только о себе?»[194] В итоге Бай-Сугды делит всё свое имущество между слугами и отправляет их домой. Но этого оказывается мало для постижения «истины жизни», и он по совету Тююзака отправляется дальше, к хакиму Урумчи-Олою.
Хаким Урумчи-Олой был старцем ста двадцати лет, который жил под открытым небом, это образ типичного аскета: «Он так оброс волосами, что должен был приподнять свои нависшие, тяжёлые от старости брови, чтобы взглянуть на гостя. Длинная борода спускалась до колен. Сквозь рубища выглядывало жёлтое худое тело.»[195] Ему Бай-Сугды признаётся в том, что, кроме богатства и славы, любил он женщин, и эта жажда «томила его всю жизнь». Урумчи-Олой связывает эту страсть Бай-Сугды с питанием и дает ему совет: «Огонь преступных желаний в нас от пищи. Не ешь мяса, не употребляй пряностей и вина, и он потухнет сам собой. Нужно изнурять своё тело трудом, постом и созерцанием, и только тогда ты приблизишься к истине»[196].
И Тююзак, и Урумчи-Олой открыли для лебедя Хантыгая темные стороны его души, «заглянули на дно его сердца»: «О, сколько неправды, зла и похотей он носил в себе целую жизнь и разжигал своими песнями в других.» Еще более разочарованный в себе и своей жизни, но так и не определивший путь своей дальнейшей жизни, отправляется Бай-Сугды к третьему мудрецу. Три года шел он к этому мудрецу, чтобы «достигнуть совершенного из людей и услышать от него слово последней мудрости. Питался он дикими плодами, кореньями и травой, как дикий зверь, и успел позабыть, какой вкус у мяса, сладких вин и сладких плодов»[197].
Следует заметить, что, безусловно, нельзя однозначно связать идею и сюжет данной легенды с концепцией срединного пути, с восьмеричным путем просветления в буддизме, как, к примеру, считает Е. Е. Приказчикова (исследовательница пишет о том, что Мамину-Сибиряку в большей степени импонировала в буддизме не борьба с «жаждой жизни» как источником страдания, но путь преодоления страдания (в том числе и страха смерти!) через постижение идеалов «праведной жизни», которая в соответствии с буддийским кодексом морали включала в себя истинную веру, истинные стремления, правдивую речь, доброе поведение, честный способ добывания средств к жизни, истинное старание, верную память, истинные размышления. Этот кодекс поведения так или иначе и проповедует в легенде хаким Эрьгуудзль, к которому отправляется в конце своего путешествия Лебедь Хантыгая
