Будапештская весна - [151]

— А это что такое? — поинтересовалась гостья.

— Это я для Йошки построил, — ответил Добош.

— А вы разве каменщик?

— Нет, он и сейчас на почте работает, — вместо мужа ответила Кати. — Знаете, наш сын так любит что-нибудь мастерить, иногда даже поздно вечером работает. Вот отец и построил ему этот домик, пусть у него будет свой уголок…

— А вы где-нибудь работаете?

— Где уж мне! Для меня и сада с огородом хватает. Иногда берусь бельишко постирать соседям, стиральная машина у нас есть… К вечеру так наработаешься, что впору добраться до постели, газеты и той не прочтешь…

Людвигне посмотрела кур, уток и нескольких индюшек, заглянула в свинарник, где возле пестрой свиноматки сновали три поросенка, приветствуя гостью веселым хрюканьем.

— До какого веса откармливаете свинью? — поинтересовалась Людвигне.

— К рождеству килограммов на сто пятьдесят наверняка потянет.

— А кто ее заколет? Пригласите кого-нибудь?

— Да нет, мы сами все делаем. Мой муж на все руки мастер — крестьянам без этого не обойтись. Иногда его даже приглашают соседи для этого. Зимой, знаете ли, несколько килограммов свежатинки никогда не лишние, тем более, если у тебя трое детей…

Под раскидистой грушей лежала черная собака, посаженная по случаю приезда Людвигне на цепь. Однако пес нисколько не заинтересовался гостьей и, взглянув на нее, только лениво тявкнул и снова задремал.

Людвигне неплохо разбиралась в цветах (некогда она изучала садоводство) и похвалила вербену, пионы, голландские тюльпаны. Неожиданно взгляд гостьи остановился на опрокинутой моторной лодке, которая стояла на импровизированных козлах.

— А это чья?

— Муж сделал для Йошки. Пусть сын по Дунаю покатается, все-таки на свежем воздухе побудет.

— Вы и лодку можете построить? — обратилась Людвигне к Добошу.

— Схему мне дал один знакомый, а мотор по случаю купил. Подремонтировал — и готово.

— Но ведь отсюда до Дуная по крайней мере километров двадцать — тридцать?

— Довезет на грузовике. Есть у него тут один знакомый шофер.

Когда они вернулись в дом, бабушка уже накрыла в кухне на стол. На нем красовались жареные цыплята и разнообразные булочки и пирожные, разложенные на тарелках. Тут же стояли бутылки с пивом «Кинижи» и белым вином собственного изготовления.

И хотя Людвигне уже пообедала в гостинице, она не могла отказаться от угощения, тем более, что Добоши очень настойчиво потчевали ее.

— Пожалуйста, попробуйте вот это!

— Божественно вкусно! Но больше я уже не могу, — засмеялась гостья. — Вы меня хотите закормить.

— Кушайте на здоровье. От еды еще никто не умирал, — уговаривала Кати.

— Кушайте, кушайте, — вторила ей бабушка. — Кто работает, тому нужно хорошо питаться.

— За ваше здоровье! — Добош поднял бокал, и все по очереди чокнулись с гостьей.

— Как хорошо, что вы к нам заехали… Скажите, пожалуйста, а какая пища в Америке?..

— Хорошая, но, должна вам сказать, венгерской кухне нет равных.

Все занялись едой. Добош опять наполнил бокалы. Детишки молча наблюдали за тем, как Людвигне вытирала пальцы бумажной салфеткой.

— Как это мы разминулись? — снова начала Кати. — Мы думали, вы поездом приедете…

— Вы не так поняли мою телеграмму.

— Мы без четверти три уже на вокзале были.

Затем Добош показал вазу для цветов, изготовленную в свое время на фарфоровом заводе Людвига. Добошу ее подарил на свадьбу сам господин Людвиг. На ножке вазы с тыльной стороны была обозначена заводская марка в виде большой, стилизованной под старинную буквы «Л» с гербом и короной.

Гостья попросила дать ей вазу в руки и, надев на нос очки, долго и внимательно рассматривала клеймо, а затем молча поставила вазу на стол.

— Скажите, пожалуйста, от чего умер ваш супруг?

— Тромб в сердце.

— Он очень страдал?

— Вечером мы с ним ходили в театр на Бродвее, где смотрели одну комедию. В два часа ночи я вдруг проснулась, а он уже остыл…

— Какой хороший, добрый и вежливый человек был… Пусть земля ему будет пухом… А вы продолжаете работать?

— Да, — улыбнулась Людвигне. — Я сотрудничаю в редакции, составляющей каталог фарфоровых изделий…

— А как поживает ваш сынок?

— Спасибо, хорошо. У него две славные девчушки, — ответила гостья и достала из сумочки цветные фотографии. Людвиг-младший был снят со своими дочками на фоне красного кирпичного дома. Младшая дочка, поддерживаемая матерью, сидела на радиаторе автомобиля.

— Очень миленькие! — громко восхищались все, разглядывая фотографию.

— А какие умницы! На рождество я была у них, они разыграли маленькую пьеску с песнями и танцами…

— А разве вы не вместе живете?

— Нет. Сын живет в Колорадо, он работает инженером на электростанции. От него до Нью-Йорка три тысячи километров, а это даже для самолета немало… Но я не скучаю: у меня много друзей, хотя, следует вам сказать, иностранцу в Америке довольно трудно попасть в хорошее общество…

— Да, да, конечно… — закивали Добоши. — Попробуйте еще пирожных!

— Спасибо, я больше не могу.

— Еще немного вина?

— Нет, нет, я мало и редко пью и чувствую, что уже немножко захмелела.

Действительно, Людвигне сейчас не выглядела такой свежей, какой казалась вначале. Умело наложенная на лицо косметика кое-где смазалась, обнажив нездоровый цвет кожи.