Будапештская весна - [152]
Все семейство Добошей продолжало важно восседать за столом. Сам Добош нарядился в выходной костюм, застегнутый на все пуговицы. Женщины чинно держали руки на коленях. Один малыш задремал на скамейке, и мать подложила ему под голову подушку.
— Ну и погода нынче! — проговорила бабушка. — Никак лето не вступит в свои права.
— А ведь в мае мы обычно уже выезжали в Леаньфалу и купались в Дунае, — заметила гостья.
— Так много дождей было в этом году, что я замучилась со своей поясницей, — не унималась старушка. — Говорят, это ревматизм, и в СТК мне назначили лечение ультразвуком, но пока ничего не помогает…
— А что такое СТК? — поинтересовалась Людвигне.
— Это у нас так сокращенно называется организация, которая оказывает помощь временно нетрудоспособным трудящимся, — ответила Кати. — Скажите, пожалуйста, вы долго здесь пробудете?
— Нет. Уезжаю в начале следующей недели.
— Так мало?
— Да, у меня очень сжатая программа. К сожалению, мне уже пора идти…
— Так скоро?
— У меня на сегодня назначены еще две встречи, и нужно обязательно быть…
— Останьтесь еще хоть на полчасика!..
Гостью провожали всей семьей. Мать шепнула Йошке, чтобы тот быстро нарезал огромный букет сирени. Вокруг «студебеккера» толпилось человек десять ребятишек.
— Ну, с богом…
Все расцеловались. Кати и теперь не обошлась без платка, то и дело вытирая слезы.
— Еще раз огромное вам спасибо за подарки… Если будете когда в Венгрии, заходите к нам обязательно…
— Разумеется, зайду.
Машина беззвучно тронулась, подняв облачко пыли. Людвигне опустила окошко, однако прохладнее не стало. Обильное угощение, особенно слоенки с кремом, тяжело легло на желудок, а выпитое вино ударило в голову. Людвигне терпеть не могла цветов в машине: от них столько мусора, что потом и пылесосом не вычистишь. Кроме того, Людвигне раздражал густой сладковатый запах сирени. Она хотела было уже выбросить букет, но, подумав, положила на заднее сиденье.
Машина ехала мимо больших серых домов, какие обычно встречаются на окраине любого крупного города. Потом пошли улицы Пештлеринца и Кишпешта с их бесконечными заводскими заборами, за которыми виднелись красиво оформленные лозунги.
Людвигне чувствовала себя совсем разбитой, временами ее даже слегка подташнивало. Она опустила еще одно окошко (пусть продует сквозняком), а затем включила вентилятор и со страхом подумала, как было бы неприятно, если бы ее сейчас увидел кто-нибудь из знакомых. А ведь в отеле ее ждали…
На проспекте Юллеи она остановила машину. Надев большие темные очки, зашла в кафе и прямо у стойки выпила чашечку черного кофе. Однако кофе показался ей каким-то кисловатым, совсем не таким, как некогда.
ПОСЛЕДНИЙ ИЗ РОДА КОЛОНИТЧЕЙ
— Ложись!
— Встать!
— Ложись!
И так восемьдесят три раза подряд. Одетый в грубую солдатскую форму, Колонитч уже совсем выбился из сил. С каждым разом ему было все труднее и труднее подниматься с земли и застывать по стойке «смирно». Лицо и шея его стали синюшными, светлые волосы взмокли от пота. А старшина, про которого говорили, будто он служил еще в старой, хортистской армии, хладнокровно произнес:
— А нельзя ли, господин граф, подниматься поживее? У вас ведь нет короны на голове!.. Встать! Ложись! Что с вами? Уж не устали ли, ваше сиятельство?.. Встать!
Все это происходило в роте специального назначения, в которую были собраны разные подозрительные элементы. Вместо оружия им выдали лопаты, отчего в округе их называли либо лопатниками, либо просто кулацкой ротой. И кого только здесь не было: бывшие аристократы и капиталисты, нилашисты и фольксбундовцы, кулацкие сынки, родители которых попали в черные списки, цыгане, бывшие уголовники, опасные для общества бродяги. Неизвестно по каким причинам среди них оказалось даже несколько человек партийных.
— Ложись! Встать! Что такое?! Вы что?!
Колонитч не пошевелился.
Старшина снова прикрикнул на него, но Колонитч по-прежнему не шевелился. По-видимому, с ним случился обморок. Все это происходило перед самым ужином, когда на казарменном дворе не было ни души. Лишь в дальнем углу его на волейбольной площадке прыгали несколько обнаженных по пояс солдат, но они остерегались приближаться к старшине.
Старшина быстро осмотрелся по сторонам, так как уставом запрещалось проводить подобные экзекуции. Если об этом станет известно ротному командиру — беды не миновать. Старшина сапогом тронул Колонитча.
«Уж не хочет ли этот тип околеть здесь на моих глазах?» — подумал он.
— Ну перестаньте валять дурака! Вы что, не слышите меня?
Солдат подтянул под себя руки. Старшина нагнулся и тихонько встряхнул его.
— Ну довольно. Возьмите себя в руки и встаньте! В следующий раз, надеюсь, вы уже не будете бросать окурки на плацу… А сейчас идите в санчасть и завтра можете не выходить на занятия. Но язык держите за зубами, понятно?!
Личное дело Липота Колонитча было самым что ни на есть неприятным: в его анкете стоял большой черный крест (так в тот период помечали особо опасных лиц, врагов народа). Прежде всего сыграл роль его графский титул, кроме того, оказалось, что отец Липота, граф Густав Колонитч, имел чин генерала и до освобождения был крупным землевладельцем, а дядя — епископом Эстергома. А все землевладельцы, высокопоставленные офицеры генерального штаба, священники, придворные, тайные советники были выселены в места, не столь отдаленные. Банкир и промышленник Гутман был единственным человеком, кто породнился с Колонитчами, не будучи сам потомком аристократического семейства.
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.
Телеграмма Про эту книгу Свет без огня Гривенник Плотник Без промаху Каменная печать Воздушный шар Ледоколы Паровозы Микроруки Колизей и зоопарк Тигр на снегу Что, если бы В зоологическом саду У звериных клеток Звери-новоселы Ответ писателя Бориса Житкова Вите Дейкину Правда ли? Ответ писателя Моя надежда.
«Наташа и другие рассказы» — первая книга писателя и режиссера Д. Безмозгиса (1973), иммигрировавшего в возрасте шести лет с семьей из Риги в Канаду, была названа лучшей первой книгой, одной из двадцати пяти лучших книг года и т. д. А по списку «Нью-Йоркера» 2010 года Безмозгис вошел в двадцатку лучших писателей до сорока лет. Критики увидели в Безмозгисе наследника Бабеля, Филипа Рота и Бернарда Маламуда. В этом небольшом сборнике, рассказывающем о том, как нелегко было советским евреям приспосабливаться к жизни в такой непохожей на СССР стране, драма и даже трагедия — в духе его предшественников — соседствуют с комедией.
Перед летчиком-асом, легендой воздушного штрафбата Борисом Нефёдовым по кличе «Анархист» ставят задачу создать команду сорвиголов, которым уже нечего терять, способных на любые безумства. Их новое задание считается невыполнимым. Все группы пилотов, пытавшихся его выполнить, погибали при невыясненных обстоятельствах. Операцию лично курирует Василий Сталин. Однако задание настолько опасно, что к делу привлекают Вольфа Мессинга.
Страшное лето 1944-го… Александр Зорин не знал, что это задание будет последним для него как для командира разведгруппы. Провал, приговор. Расстрел заменяют штрафбатом. Для Зорина начинается совсем другая война. Он проходит все ужасы штрафной роты, заградотряды, предательства, плен. Совершив побег, Саша и другие штрафники уходят от погони, но попадают в ловушку «лесных братьев» Бандеры. Впереди их ждет закарпатский замок, где хранятся архивы концлагерей, и выжить на этот раз практически невозможно…
Летчика-истребителя Андрея Лямина должны были расстрелять как труса и дезертира. В тяжелейшем бою он вынужден был отступить, и свидетелем этого отступления оказался командующий армией. Однако приговор не приведен в исполнение… Бывший лейтенант получает право умереть в бою…Мало кто знает, что в годы Великой Отечественной войны в составе ВВС Красной армии воевало уникальное подразделение — штрафная истребительная авиагруппа. Сталин решил, что негоже в условиях абсолютного господства германской авиации во фронтовом небе использовать квалифицированных пилотов в пехотных штрафбатах.
Диверсант… Немногим это по плечу. Умение мастерски владеть оружием и собственными нервами, смелость и хладнокровие, бесконечное терпение и взрывной темперамент в те секунды, когда от тебя, и только от тебя, зависит победа над смелым и опасным врагом…