Буало-Нарсежак. Том 3. Та, которой не стало. Волчицы. Куклы. - [35]

— Подождите меня, — сказал служащий.

Он повернулся на своем стуле, встал и исчез за дверью, на которой были прибиты два крючка. Слегка растерявшийся, Равинель не мог даже двинуться с места. Толстяк у батареи следил за ним. В этом Равинель был уверен. Тем более что иногда новые ботинки толстяка поскрипывали. Ожидание становилось ужасным. Равинель уже представлял себе ряды трупов на стеллажах. Этот тип в фуражке, должно быть, привык прогуливаться среди них подобно метрдотелю, который разыскивает бутылку «О’Бриона» 1939 года или шампанское с золотой этикеткой. Дверь открылась.

— Зайдите, пожалуйста.

Он прошел по коридору, который выходил в большой зал с кафельным полом и стенами, окрашенными масляной краской. Зал был разделен надвое огромной стеклянной перегородкой. Малейший шум вызывал гулкое и бесконечное эхо. С потолка лился свет, отражавшийся в зале какими-то тусклыми отсветами. Можно было подумать, что находишься на рыбном рынке после его закрытия. Равинеля так и подмывало поискать глазами на полу обрывки водорослей и кусочки льда. Тут он увидел сторожа, толкающего впереди себя тележку.

— Подойдите. Не бойтесь.

Равинель приблизился к стеклу. Тело на тележке медленно приближалось, и ему показалось, что это Мирей поднимается из ванны с прилипшими ко лбу волосами и в плотно облепившем бедра платье. Его вдруг взяла икота, и он, широко раскинув руки, прижался к стеклу, запотевшему от его дыхания.

— Спокойно, спокойно, — почти весело сказал служащий морга.

Нет, это не Мирей. И это еще ужасней.

— Ваша?

— Нет.

Служащий сделал знак рукой, и тележка, влекомая сторожем, удалилась. Равинель вытер потное лицо.

— В первый раз это, конечно, впечатляет, — сказал служащий, — но, раз это не ваша жена…

Они вернулись в кабинет, сели.

— Я, конечно, сожалею, если можно так сказать. Но если у нас появится что-то новенькое, мы вам сообщим. Ваш адрес?

— Вилла «Веселый уголок», Ангьен.

Перо скрипело. А тот, второй, по-прежнему стоял у батареи.

— На вашем месте я обратился бы в полицию.

— Благодарю вас, — пробормотал Равинель.

— Не за что.

Равинель вышел из морга. Ноги были какими-то ватными, в ушах стоял шум. Туман был все таким же плотным и густым, но сквозь него просачивался красноватый свет, придавая ему плотность какой-то ткани вроде муслина или мокрого белья. Равинель прикинул, где ближайшая станция метро. Сориентировался, перешел дорогу наугад. Машин не было. Все звуки, какие-то деформированные, блуждали в окружающей тишине странными маршрутами. Иные доносились издалека, а другие умирали тут же, и создавалось впечатление, что ты движешься среди призраков и участвуешь в каких-то торжественных тайных похоронах. То здесь, то там на пути возникал фонарь, свет которого был неясным, расплывчатым. Итак, в морге Мирей не оказалось. Что бы по этому поводу сказала Люсьена?.. Да, еще ведь страховая компания! Может, пора им сообщить?.. Равинель остановился. Он буквально задыхался. Вдруг он услышал скрип ботинок. Кашлянул. Скрип сразу же прекратился. Где этот человек? Справа?.. Слева?.. Равинель пошел дальше. Скрип возобновился.

Кто-то шел за ним в нескольких шагах. Ну и молодцы! Как умело направили его в морг!.. Но нет же!.. Никто не мог знать… Равинель споткнулся о бордюрный камень, мельком увидел неясный силуэт, который тут же растворился в тумане. Вход в метро был в нескольких шагах. Равинель побежал, замечая на ходу другие силуэты, незнакомые лица, возникавшие как бы из ничего, потом так же быстро исчезающие в поглотившем все вокруг тумане. Скрип ботинок слышался по-прежнему ясно. Может, этот человек хочет его убить? Удар ножа, вынырнувшего из тумана, острая боль, какой он никогда не испытывал… Но почему? Зачем? У Равинеля никогда не было врагов… если не считать Мирей. Но и Мирей теперь не может быть его врагом. Нет, здесь что-то не то.

Вот и метро… И вдруг — о чудо! — все становятся опять видимыми, мужчины и женщины, и только тысячи капель блестят на их пальто, на бровях, волосах. Равинель ждал своего преследователя у входа. Сначала он увидел ботинки на первой ступеньке и пальто с оттопыренными карманами. Равинель вышел на платформу. Мужчина последовал за ним. Может, это и есть тот, кто похитил труп? И теперь он хочет продиктовать свои условия?

Равинель сел в первый вагон и краем глаза отметил, что мужчина в потрепанном пальто тоже сел в поезд, но за две двери до него. Рядом с Равинелем сидел полицейский, который внимательно читал газету «Экип». Его так и подмывало дернуть полицейского за рукав и сказать: «Меня преследуют. Мне грозит опасность». Но ведь тот просто посмеется над ним. А если его заявление вдруг примут всерьез и потребуют объяснений? Нет. Тут ничего не поделаешь. Абсолютно ничего.

Мимо мелькали станции с огромными рекламными щитами. На поворотах Равинеля прижимало к полицейскому, который рассматривал фотографию прыгуна с шестом. Как избавиться от преследователя? Для этого нужны усилия, хитрость, ловкость, то есть то, чем он отнюдь не обладает. Да и стоит ли его жизнь того, чтобы защищать ее с таким упорством?

Равинель вышел на Северном вокзале. Ему даже не нужно было оборачиваться: его преследователь шел за ним. Как только толпа редела, рассыпалась по переходам, он вновь слышал знакомый скрип ботинок. «Они хотят свести меня с ума», — подумал Равинель. Он прошел к кассам, купил билет. Незнакомец стоял за ним и тоже взял билет до Ангьена. Часы показывали пять минут одиннадцатого. Равинель принялся искать вагон, где было бы поменьше народу. Незнакомцу придется все-таки показаться и выложить свои карты. Равинель наконец уселся и положил свою газету на скамейку напротив, как если бы хотел показать, что место занято. Преследовавший его мужчина не замедлил появиться. Он показал на крайнее место.