Буало-Нарсежак. Том 3. Та, которой не стало. Волчицы. Куклы. - [34]

Водитель вдруг резко затормозил, и Равинеля бросило вперед. Высунувшись в окно, водитель на чем свет стоит проклинал туман и пешехода, которого вовсе не было видно. Потом машина резко тронулась. Время от времени водитель протирал ветровое стекло перед собой, не переставая при этом ворчать. Равинель не узнавал бульвар и просто не знал уже, где они едут. А может быть, такси часть подстроенной ему ловушки? Ведь Люсьена права: тело просто так не исчезает. Мирей, возможно, обладает способностью появляться, исчезать, чтобы появиться вновь, но это ведь другая проблема, которая касается только их, Мирей и его. Но тело! Зачем его красть и прятать где-то? Чего этим хотели добиться? Что угрожает ему больше: сама Мирей или ее труп? А может быть, оба одновременно? Эти вопросы сводили его с ума, но он никак не мог от них избавиться.

Справа виднелись какие-то тусклые мерцающие огни. Это, без сомнения, Аустерлицкий вокзал. Такси повернуло и нырнуло в такой туман, что даже фары не просвечивали его. Где-то недалеко была Сена, но ее не было видно через окно машины — за ним стоял непроницаемый туман. Такси остановилось, и на Равинеля вдруг обрушилась тишина, в которой не слышно было даже работавшего на холостых оборотах двигателя. Тишина как в погребе, как в склепе, представлявшаяся ему какой-то угрозой. Такси медленно растворилось в тумане, и Равинель услышал вдруг шум воды, шум падающих с крыш капель, шум перенасыщенной влагой земли, журчание ручейка и еще другие неясные ему шумы, все вызванные водой, как если бы он находился где-нибудь на болоте. Он подумал о сарае, и рука его сразу же потянулась к револьверу. Единственный твердый предмет, который он может взять в руку в этом зыбком и влажном пространстве. Он ощупью нашел парапет и двинулся вдоль него. Туман глодал его ноги, как бы наматывался на них, мешая ему идти. Равинель инстинктивно высоко поднимал ноги, как рыбак, идущий по зыбкому болоту. Внезапно перед ним как из-под земли выросло здание. Он поднялся по ступенькам, увидел в глубине большого зала больничную тележку на резиновом ходу и толкнул дверь.

Он оказался в помещении, где стоял обычный письменный стол с наваленными на него папками. Зеленая настольная лампа освещала на полу большой круг. На плитке стояла кастрюля с уже закипавшей водой. Пар, табачный дым и туман. В комнате пахло сыростью и хлоркой. За столом сидел служащий, форменная фуражка которого была сдвинута на затылок. Еще один человек грелся у отопительной батареи. В поношенном пальто, вытершемся на спине, зато в новых ботинках, которые скрипели при каждом его движении. Оба смотрели на Равинеля, который подходил к ним с некоторой опаской.

— Что вам? — спросил служащий, покачиваясь на своем стуле.

Равинелю ужасно действовало на нервы поскрипывание ботинок другого, который стоял позади него.

— Видите ли, моя жена… — пролепетал Равинель. — Я только что вернулся из командировки, а ее нет дома. Ее отсутствие меня волнует.

Служащий морга бросил взгляд на своего приятеля, и у Равинеля возникло чувство, что он делает усилие, чтобы не рассмеяться.

— В полицию сообщили? Где вы живете?

— В Ангьене… Нет, я еще никуда не сообщал.

— А зря.

— Но я же не знал.

— Ничего, в следующий раз будете знать.

Совершенно обескураженный, Равинель повернулся к другому тот, грея руки, смотрел куда-то невидящим взглядом. Толстяк с мешками под глазами и восковым подбородком, под которым почти скрывался его воротник.

— Когда вы вернулись из командировки?

— Два дня тому назад.

— Такое случилось впервые, что вашей жены не оказалось дома?

— Да… То есть нет… Когда она была совсем молодой, с ней это случалось. Но мы живем вместе уже несколько лет, и я…

— Чего вы опасаетесь?.. Самоубийства?

— Я даже не знаю.

— Ваше имя.

Все это походило скорее на допрос. Равинель хотел было запротестовать, поставить на место этого типа, который разглядывал его с ног до головы, облизывая губы. Однако делать нечего, нужно узнать всю правду!

— Равинель… Фернан Равинель.

— Как выглядит ваша жена?.. Возраст?

— Двадцать девять лет.

— Высокая?.. Низенькая?..

— Ни то ни се. Примерно метр шестьдесят.

— А волосы у нее какого цвета?

— Светлые.

Служащий морга по-прежнему покачивался на своем стуле, упершись руками в стол. У него были обгрызены ногти, и Равинель отвернулся к окну, через которое ничего не было видно.

— Как она была одета?

— Костюм цвета морской волны. По крайней мере так я думаю…

Это он сказал с такой неуверенностью, что сразу об этом пожалел, поскольку служащий морга посмотрел в сторону батареи, как бы призывая второго присутствующего в свидетели.

— Значит, вы не знаете, как была одета ваша жена?

— Ну, как сказать. Обычно она носит костюм цвета морской волны, но, случается, надевает поверх пальто с мехом.

— А вы не могли бы проверить?

Служащий морга приподнял свою фуражку, почесал голову и опять надел ее.

— Похоже, это утопленница, которую привезли из Берси…

— Так вы все-таки нашли?..

— Об этом вы могли прочитать во всех позавчерашних газетах. Вы что, газет не читаете?

У Равинеля сложилось впечатление, что второй — тот, у батареи — не спускает с него глаз.