Буало-Нарсежак. Том 1. Ворожба. Белая горячка. В очарованном лесу. Пёс. - [17]

— Скорее в постель. Сейчас не время нежничать, — проворчал доктор. — Давайте я вам помогу.

Я взял Элиану на руки. Она была как ледышка. У меня было такое чувство, будто я несу свой грех. Я говорю «грех» за неимением лучшего слова. Я никогда не был особенно набожным. Но в этом происшествии я увидел знамение, нечто вроде предупреждения. Случилось бы это, если бы я не познакомился с Мириам? Мысль, конечно, бредовая. Но я был просто болен от жалости, от угрызений совести — до такой степени, что на лестнице поклялся покончить с собой, если Элиана умрет.

Правда, я знал, что она вне опасности. Но это не мешало моим мыслям вертеться вокруг моей собственной смерти. Вероятно, таким образом я старался усугубить свои страдания и тем самым поставить себя на одну доску с Элианой; чем несчастней я буду выглядеть в ее глазах, тем увереннее во мне она будет. Я спрашиваю себя, уж не стремился ли я с лицемерием педанта принять последние меры предосторожности. Впрочем, не исключено, что мне это только теперь так представляется. Я уложил Элиану; Малле тем временем готовил шприц и ампулы. Я не сумел бы перечислить людей, которые по-прежнему толклись на первом этаже. Забыл я и то, что говорил им позднее. Я сам вижу, что мое повествование сбивчиво, непоследовательно — теперь, когда все уже свершилось, я мог бы заполнить пробелы в нем, вернуть событиям их статус заурядных происшествий. Но я предпочитаю, раскрывая их, раскрывать себя — ведь это во мне они приобрели свой истинный размах. До сих пор моя любовь к Мириам была лишь захватывающей игрой. Начиная с этого вечера я узнал, что она таинственным образом стала чем-то большим, чем игра. Эти мысли и переживания поглощали меня целиком, пока я дежурил у изголовья Элианы. Доктор уехал. Элиана спала. Я бесшумно расхаживал по комнате, время от времени поглядывая на Элиану. Живя с ней уже долгие годы, я, оказывается, никогда по-настоящему не видел ее. Сейчас она с немного пугающим спокойствием отдыхала, вытянув руки на одеяле ладонями вниз, и была исполнена невероятного достоинства. Я отметил энергичный рисунок ее рта и прорезавшую ее лоб складку озабоченности. Она не обладала ни красотой, ни элегантностью Мириам. Такая, какой она была — одновременно чистая и упорная, — она внушала мне бесконечное уважение. Она — моя жена. Я чуть было не потерял свою жену. Мириам украшает мою жизнь, но Элиана — сама суть моей жизни. До наступления утра я мусолил эти унылые истины, которые подавляли меня своей железобетонной очевидностью. В конце концов я сел в кресло у постели и провалился в сон. Проснувшись, я увидел, что Элиана, опершись на локоть, смотрит на меня. Я вскочил.

— Элиана!

Она печально улыбалась.

На этот раз я долго сжимал ее в объятиях. Говорить я уже не мог. Насколько легко мне было уверять Мириам в своей любви, настолько невозможно было говорить нежные слова Элиане. Мне даже не хотелось ее приласкать. Но, прижавшись щекой к ее щеке, я чувствовал, как уменьшается, тает душивший меня груз горечи. Она здесь, и я здесь. Если б я открыл рот, то наверняка бы все опошлил. И все-таки наступил момент, когда еще немного — и молчание утратило бы свое драгоценное свойство. Первой его нарушила она.

— Видишь, Франсуа… я выкарабкалась.

Я отступил, чтобы осмотреть ее. Она была еще очень бледна, и ее голубые глаза казались выцветшими, поблекшими, взгляд был одновременно неподвижен и рассеян, словно заворожен каким-то непередаваемым видением.

— Как ты себя чувствуешь?

— Теперь — ничего.

Она протянула руку ко мне — очень ласково — и пригладила мои растрепанные волосы. Мириам не способна на такой жест. Я хотел бы удержать эту мысль. Но в такой момент она была сродни обману. Я взял руку Элианы в свои, желая прогнать образ Мириам.

— Сожми мне руку, — сказал я. — Крепко-крепко.

Я смотрел на наши переплетенные пальцы, на наши поблескивающие друг подле друга обручальные кольца, и снова плакал, но уже легко, не стараясь сдерживать слезы, потому что эти слезы принадлежали Элиане. Они были о ней.

— Франсуа… Дорогой мой, — прошептала Элиана.

— До чего же мы глупые, — произнес я.

Она притянула меня к себе.

— И ты об этом сожалеешь?

У меня в кабинете зазвонил телефон. Я не шелохнулся.

— Не подойдешь? — спросила Элиана. — Ведь это клиент.

— Ну и что! Сегодня они обойдутся без меня. Я посижу с тобой.

И я почувствовал, что сделал не чаемый ею подарок. Я ждал, что Элиана заговорит о падении в колодец. Сам я не осмелился бы затронуть эту тему, несмотря на все мое нетерпение и тревогу. Слишком она была усталой и измученной. Я спустился, приготовил Тому пюре, сварил кофе. Принес кофе Элиане и пристроился сам перекусить подле нее. Волнующая, полная взаимной предупредительности трапеза, каждая мелочь в ней становилась маленьким праздником. Краски мало-помалу возвращались на лицо Элианы. Температура у нее была нормальная, но я не разрешил ей вставать. К тому же скоро должен был вернуться доктор.

— Ты у него в большом долгу, — сказал я.

— Еще бы.

Я убрал поднос и сел на кровать. Молчать я больше не мог.

— Послушай, Элиана, теперь, когда ты немного отдохнула, объясни, что произошло? Я со вчерашнего дня ломаю голову, но ничего не могу понять…