Брошенная в бездну - [42]

В последовавшее мгновение страшный вопль Назан разорвал тишину ночи. Хаджер-ханым вскочила с кровати и бросилась в кухню. Вслед за ней, шлёпая босыми ногами, прибежал и Халдун. Старуха и мальчик пытались вырвать Назан из рук разъярённого Мазхара. Но тот лишь ещё больше рассвирепел и продолжал избивать несчастную женщину. Наконец он остановился и крикнул:

– Я развожусь с тобой, негодная!

Шепча слова молитвы, Хаджер-ханым склонилась над Назан, распростёршейся на полу. Она уже не была более женой Мазхара.

– Довольно! Уходи в свою комнату, – сказала Хаджер-ханым сыну. Потом она потянула за руку Назан.

– Встань и пойдём ко мне. Да будет на то воля аллаха, может, всё ещё обернётся добром.

Назан с трудом поднялась и, даже не взглянув на сына, поплелась в комнату Хаджер-ханым. Едва дойдя до тахты, она упала на неё словно подкошенная.

Халдун не сводил с матери глаз. Ему очень хотелось обнять её, пожалеть, но он боялся бабки. Губы у него кривились, а глаза были полны слёз.

Хаджер-ханым долго выпытывала у Назан причину ссоры, но та молчала. Тогда она пошла в спальню.

Мазхар, совершенно обессилев, лежал в кресле и курил. Роковые слова, которые в порыве гнева вырвались из его уст, не давали ему покоя. Он даже обрадовался приходу матери.

– Что ты затеял скандал среди ночи? – спросила Хаджер-ханым.

– Я застал эту мерзавку на месте преступления. Она в самом деле зашивала в мой пиджак амулет.

Хаджер-ханым вздрогнула, словно коснулась огня, и даже попятилась.

– Сохрани и помилуй нас аллах! Значит, всё оказалось правдой?

– То-то и оно! Накрасилась на ночь глядя, словно кокотка. Не пойму только, для чего ей это понадобилось? Чтобы лучше замести следы?..

– В самом деле, как ей пришло в голову намалеваться среди ночи? – спросила с хорошо разыгранным изумлением Хаджер-ханым. – Нет, что там ни говори, но эти штучки молодых совсем с толку сбивают. Ужинали мы вместе, всё было, как обычно…

– Так ведь она красилась не для тебя, а для меня…

– А что же теперь с ней будет?

– Не знаю!

– Как не знаешь? Ведь ты заявил ей о разводе. По шариату[14] мы не можем больше ни одного дня держать её в своём доме.

Мазхар несколько раз затянулся сигаретой.

– Да, я с ней развёлся, – произнёс он с раздражением. – Я дам ей срок – от трёх до девяти лет[15].

Хаджер-ханым будто невзначай поглядела в окно:

– Ого! Даже и Наджие проснулась! Ну теперь, как только рассветёт, о твоём разводе узнает весь город… Так ты уж распорядись, что делать с этой несчастной женщиной.

– Что делать? Отправить её к тётке!

– А ребёнок?

– Халдун останется здесь!

Хаджер-ханым была довольна – всё шло, как она задумала.

– Ну хорошо, ты спи. А как встанешь, сам скажи ей.

– О чём же?

– Да о том, чтобы она отправлялась к тётке и не вздумала взять ребёнка! Надо бы дать ей несколько курушей… Но, по-моему, не стоит особенно спешить. Как бы там ни было – она мать твоего ребёнка. Может, ты ещё изменишь своё решение…

– Нет! Нет! И нет! Дело сделано. Пусть отправляется в Стамбул. Я хоть вздохну спокойно.

– Значит, ты твёрдо решил, что Халдун останется у нас? – снова спросила Хаджер-ханым, прежде чем покинуть комнату.

– Да!

Хаджер-ханым застала Назан и внука в объятиях. Оба горько плакали. Лицо и руки у Назан были в крови, волосы растрепаны… Она более не была женой сына, стала чужой, посторонней женщиной… Поэтому Хаджер-ханым не могла отказать себе в удовольствии поплакать вместе с Назан.

11

С раннего утра Хаджер-ханым была уже на ногах. Подоткнув подол, она носилась из комнаты в комнату с озабоченным видом. Наконец-то всевышний услышал её молитвы! Снова она будет жить вдвоём с сыном… Но Халдун! Ах, если бы не было этого мальчишки! Ведь Назан может заупрямиться и потребовать, чтобы ей отдали ребёнка.

О, она слишком хорошо знала Мазхара! Он был страшен в гневе, но очень быстро отходил. Быть может, он сейчас уже раскаивается в содеянном и жалеет Назан? Ещё, пожалуй, расчувствуется и отдаст ей Халдуна…

Нет, этого нельзя допустить! Хаджер-ханым схватила веник и принялась ожесточенно мести.

«Бедняжка! – думала Назан, слыша шум передвигаемых стульев. – Теперь все домашние заботы свалились на неё. Им, наверно, придётся нанять прислугу…»

Держа Халдуна на руках, она подошла к Хаджер-ханым и робко попросила:

– Дайте веник, я подмету.

– О моё милое дитя! – тихо проговорила старуха, глядя со скрытым злорадством на распухшее от слёз лицо Назан. – Ты пожалела меня? Кто знает, какими ещё делами придётся заниматься в мои преклонные годы? Но от этого никуда не уйдёшь, судьба.

– Дайте, дайте мне веник!..

– Нельзя, дитя моё, грех! Ты ведь теперь чужая в этом доме, с корнем вырвана из нашей семьи, как деревце из земли. Быть может, сын и жалеет об этом, но что сделано, того не воротишь…

Хаджер-ханым погладила по голове Халдуна, смотревшего на неё широко раскрытыми глазами.

– Несчастный ребёнок! Больше всего мне жалко его!

Назан прижалась к свекрови и сквозь слёзы спросила:

– Вы не отнимете у меня Халдуна?

Хаджер-ханым с трудом сдержалась, чтобы не обнаружить свои чувства.

– Это ваше с Мазхаром дело, дочь моя, – сказала она. – Я очень люблю внука. Но ведь ты мать, а Мазхар отец… Ты знаешь, какой он упрямый. Лучше не упирайся, делай, как он велит, не приведи аллах, разозлится, будет ещё хуже. Я попробую с ним поговорить. Как он решит, так тому и быть. Но всё равно тебе нельзя больше оставаться в нашем доме.