Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние - [158]

Продолжая описание театрального представления, дипломат упомянул двух персонажей, роли которых «были прекрасно изображены» графом Орловым и сыном фельдмаршала графа Шувалова. «Наружность графа Орлова чрезвычайно замечательна», – подметил посол. После представления перешли к танцам, исполненным фрейлинами и другими лицами «высшей аристократии». Оркестр состоял из любителей. Дипломат обратил внимание на то, что среди присутствовавших находилось «так много красивых женщин, … что не во всякой стране можно бы отыскать их». Учитывая, что изящные искусства лишь недавно стали входить в употребление в России, подобного рода представление, задуманное несколько недель тому назад, было выполнено в таком совершенстве, удивлялся Бэкингэмшир. За два дня до этого в том же театре была исполнена трагедия Вольтера «Заира», все актеры, свидетельствовал посол, заслужили «рукоплескания»1022 .

Насколько искренним был Бэкингэмшир, с восхищением описывая театральное представление, можно узнать из его донесения госсекретарю. Поскольку послу стало «достоверно» известно, что его письма вскрываются, это побудило его написать подробный отчет о трагедии, сыгранной при дворе («хотя театральное представление действительно заслуживало похвалы»), так как он знал, «что императрица желала, чтобы на этот вечер было обращено внимание и рассчитывала на то». Надо заметить, что подобная практика вскрытия почты иностранных дипломатов, действительно, имела место, и об этом посла предупреждал не кто иной, как граф Бестужев. Так, канцлер советовал Бэкингэмширу «быть осмотрительным» во всем, что он посылает по почте1023. Сам же посол связывал подобные действия российских властей с присущей всем русским людям подозрительностью. «Непросвещенные нации, также как необразованные люди, всегда подозрительны, – высказывал посол свои соображения госсекретарю Галифаксу. – Русские воображают, что все иностранцы, особенно англичане, преследуют какие-либо тайные цели при всяком своем предложении». Именно этим обстоятельством посол объяснял и свою неудачу с возобновлением торгового договора, поскольку данный документ будто бы внушал российской стороне необходимость соблюдения «крайней осторожности в этом деле»1024.

О посещении Екатериной II театрального представления поведал Кэткарт. Небольшая труппа английских актеров устроила в частном доме представление, которое очень понравилось зрителям. Кэткарт отмечал, что русские «аккуратно посещают представления, аплодируют им и, по-видимому, это доставляет им большое развлечение несмотря на то, что они не понимают языка». Для Ее Императорского Величества в театре была приготовлена ложа, всегда готовая к ее посещению. В одну из суббот Екатерина приехала неожиданно, без предупреждения. Она «казалось весьма довольной», пригласила к себе в ложу директора труппы господина Фаукенера, которого хорошо знала. Она поведала ему, что когда находится с англичанами, то чувствует себя «совершенно дома». На следующее утро директор театра получил через секретаря императрицы тысячу рублей «от имени одной дамы, благодарной ему за то, что накануне вечером ее вместе с ее обществом впустили в театр без билетов»1025.

Кэткарт повествовал также о том, как при дворе в присутствии императрицы разыгрывались французские пьесы. Он обращал внимание на то, что все актеры, певцы и музыканты были «самые знатные лица, исполнявшие роли свои так хорошо, как будто бы имели постоянную привычку к сцене».

В донесениях Кэткарта встречались описания не только увеселительных мероприятий. К примеру, он сообщал в Лондон о церемонии, сопровождавшей отъезд императрицы и великого князя в Царское Село 28 октября 1770 г. «При их отъезде был сожжен великолепный фейерверк, который когда-либо случалось мне видеть, – сообщал посол графу Рошфору, – дорога отсюда была украшена на разных станциях. На освещение … как я слышал, потребовалось до 40 тыс. ламп»1026.

Чаще всего Кэткарт описывал балы и маскарады, в которых сам принимал участие. Так он посетил осенью 1770 г. «маскированный бал». На взгляд дипломата, залы дворца «сами по себе составляют зрелище». Ужин был дан для всего общества. В отдельных комнатах расставили столы для императрицы и для великого князя, а также для придворных, иностранцев и купцов. «На этот раз, как во всех подобных случаях, приветливость императрицы и милостивое ее обращение с обществом всего более возбуждало радость и веселье ее гостей», констатировал Кэткарт1027.

Дипломат подробно описал бал, который состоялся в конце ноября 1770 г., а также великолепный маскарад, поразивший его своим размахом. «Присутствовало до 5000 человек и, не смотря на то, в залах незаметно было толпы, – повествовал Кэткарт. – Знатные девицы из монастыря и молодые люди из кадетского корпуса исполнили театральное представление и в роли разных аллегорических лиц говорили речи императрице, великому князю … и главнейшим придворным лицам, поднося при этом каждому из них весьма богатые подарки». В овальном зале в нишах, «устроенных нарочно для этого случая», приготовили 12 столов, каждый на 10 человек, и «когда за ними расположились императрица и общество, состоявшее из 119 человек, были введены маски, которые ходили по залу … между тем как прекрасный вокальный и инструментальный концерт был выполнен оркестром, расположенным на галерее, окружающей зал»