Братья Булгаковы. Том 3. Письма 1827–1834 гг. - [216]
Здешнее дворянство дает праздник государю на Фоминой неделе, который будет стоить 100 000 рублей. Берут для этого дом Нарышкина и на дворе пристраивают большую залу для ужина. И я, имея здесь дачу, буду участвовать, чему я рад. Князь Василий Долгоруков главою всего, и, верно, будет достойно и дворянства, и дорогих гостей.
Константин. С.-Петербург, 16 марта 1834 года
Посылаю тебе вышедшее положение о мундирах, для тебя только, ибо хоть оно и напечатано, но еще не продается и не рассылается, на что нужно особенное повеление.
Для нас с тобою нет перемены, а многим и нашим придется спарывать карманы, например, моим помощникам.
Константин. С.-Петербург, 17 марта 1834 года
По указу о находившихся по герольдии много знакомых отставляются на основании существующих постановлений.
Тайный советник: князь Федор Голицын (не знаю, какой), Петр Иванович Юшков, Семен Щербинин, Леонтий Козловский. Действительный статский советник: Дмитрий Бантыш-Каменский, Николай Пражевский, Александр. Тургенев (но это, говорят, бывший губернатор), Василий Кочубей, Александр Равинский, Аполлон Майков.
4-й класс: Василий Путята, Петр Бибиков. Статский советник: князь Балыи, Александр Меликов, Алексей Муромцев, Варфоломей Боголюбов, Степан Мельгунов.
Константин. С.-Петербург, 19 марта 1834 года
Трагическое приключение Карцевой с прибавлениями: муж ее не убил, не обезобразил, а пугнул порядочно. По крайней мере, я так слышал от его знакомых. Головкин назначен куратором; но для этого не нужно ему жить в Харькове, а только иногда туда ездить.
Константин. С.-Петербург, 21 марта 1834 года
Скажу Вяземскому, чтобы он приготовился на прием мамзель Карл, только, я чаю, теперь ему не до нее будет. У него была прекрасная просительница, и он все приступал ко мне, чтобы узнать, где она живет. К тому же приехала Гайнфатер, которая и сама хороша и у которой сестра – большая красавица. Эта также поет, а за двумя певицами, хоть он и сам поэт, трудно волочиться.
Немец один, Шоль, подал мне проект, во время, когда нет сношений между двумя берегами, доставлять сумки с письмами. Секрета его не знаю, ибо не хотел его знать, но с ним сделал условие: если окажется проект удобным к исполнению, то получит награду. А как хорошо бы, кабы удалось: я давно о сем хлопочу.
Константин. С.-Петербург, 23 марта 1834 года
Хлопоты у меня с мундирами. Придется литографировать хоть воротники, чтобы разослать всем местам; благо, дозволено один год донашивать, так успеем распорядиться, но здешним надобно бы скорее одеться согласно с положением. Мой мундир был старенек, так надобно будет к празднику сшить новый.
Вчера я гулял пешком по Невскому: точно раут. С тех пор, что императрица там изволит гулять, весь город собирается. Мы встретили с нею императора. Сердце радуется, глядя, как толпа так за ними и следит.
От Воронцова получаю регулярно по два письма в неделю. Много они собрали денег для нуждающихся от неурожая. Наш князь Александр Николаевич собрал для них много денег. Где речь идет о добром деле и о вспомоществовании, то он всегда тут, всегда готов содействовать.
Константин. С.-Петербург, 24 марта 1834 года
Дело о Косте Зубкове начинает принимать серьезный ход. Вчера был у меня адъютант князя Долгорукова (Ильи), что при великом князе, и показал мне заготовленное предписание о принятии его кандидатом в Артиллерийское училище. Это там, где Шафонский, Сережа Макеровский, Багратион и др. По выдержании экзамена в августе может быть принят совершенно, и тогда все хлопоты кончатся. Будет хорошо учиться, так выйдет в офицеры и сделает себе дорогу.
Ох, ты провинциал! Разумеется, на балах во дворце мы должны быть в башмаках и белых штанах. С чего ты взял, что в ботфортах и зеленых панталонах? Да и гусары не бывают в сапогах. И еще спорил ты о сем с великим князем!
Константин. С.-Петербург, 26 марта 1834 года
Вчера у князя не было обедни, а потому я мог отслушать обедню в своей церкви. Множество было народа.
Третьего дня я обедал у Воронцова с обоими Паленами, которые очень твоей ласкою хвалились и велели тебе кланяться. Был там и фельдмаршал, коему я выговаривал, что он не покажет себя Москве. Он ее очень любит, но всегда должен торопиться отсюда, когда здесь бывает, в Варшаву и не может ехать чрез древнюю столицу. Обед был славный и веселый. В тот день Гайнфатер пела у князя Волконского, где изволила быть императрица. Концерт для того и был, чтобы их величества имели случай ее в комнате слышать. Не знаю еще, как обошлось; между тем в среду она дает концерт в театре, 100 рублей ложа. Ох, много!
Константин. С.-Петербург, 27 марта 1834 года
Мой добрый Либерих, экспедитор приходящих иностранных почт, умер сегодня. Жаль его: служил лет сорок, и хорошо. Множество уже явилось на его место кандидатов; но, следуя моему правилу, я тотчас просил у князя утверждения на его вакансию помощника его, статского советника Шнейдера, который также давно и хорошо служит. Теперь пусть другие себе хлопочут, дело кончено, а то так с руками все отрывают места.
Константин. С.-Петербург, 31 марта 1834 года
О мундирах: ботфорты могут носить только чиновники пяти первых разрядов; прочие имеют брюки и сапожки со шпорами, разумеется, белыми. Мы с тобою можем также быть в брюках со шпорами с мундиром, только не во дворце. Ну понял ли? А Мельников Иван Андреевич и теперь беспрестанно ходит ко мне с новыми вопросами насчет мундиров, между прочим – нужны ли ремешки под брюками?
Переписка Александра и Константина продолжалась в течение многих лет. Оба брата долго были почт-директорами, один – в Петербурге, другой – в Москве. Следовательно, могли они переписываться откровенно, не опасаясь нескромной зоркости постороннего глаза. Весь быт, все движение государственное и общежительное, события и слухи, дела и сплетни, учреждения и лица – все это, с верностью и живостью, должно было выразить себя в этих письмах, в этой стенографической и животрепещущей истории текущего дня. Князь П.Я.
Переписка Александра и Константина продолжалась в течение многих лет. Оба брата долго были почт-директорами, один – в Петербурге, другой – в Москве. Следовательно, могли они переписываться откровенно, не опасаясь нескромной зоркости постороннего глаза. Весь быт, все движение государственное и общежительное, события и слухи, дела и сплетни, учреждения и лица – все это, с верностью и живостью, должно было выразить себя в этих письмах, в этой стенографической и животрепещущей истории текущего дня. Князь П.Я.
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.
Многогранная дипломатическая деятельность Назира Тюрякулова — полпреда СССР в Королевстве Саудовская Аравия в 1928–1936 годах — оставалась долгие годы малоизвестной для широкой общественности. Книга доктора политических наук Т. А. Мансурова на основе богатого историко-документального материала раскрывает многие интересные факты борьбы Советского Союза за укрепление своих позиций на Аравийском полуострове в 20-30-е годы XX столетия и яркую роль в ней советского полпреда Тюрякулова — талантливого государственного деятеля, публициста и дипломата, вся жизнь которого была посвящена благородному служению своему народу. Автор на протяжении многих лет подробно изучал деятельность Назира Тюрякулова, используя документы Архива внешней политики РФ и других центральных архивов в Москве.
Воспоминания видного государственного деятеля, трижды занимавшего пост премьер-министра и бывшего президентом республики в 1913–1920 годах, содержат исчерпывающую информацию из истории внутренней и внешней политики Франции в период Первой мировой войны. Особую ценность придает труду богатый фактический материал о стратегических планах накануне войны, основных ее этапах, взаимоотношениях партнеров по Антанте, ходе боевых действий. Первая книга охватывает период 1914–1915 годов. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.