Братья Булгаковы. Том 3. Письма 1827–1834 гг. - [215]

Константин. С.-Петербург, 28 февраля 1834 года

Лазаревский бал был прелестный. Было очень много хорошеньких дам. Оттуда в первом часу поехали мы с Манычаром и Вяземским и еще человек двадцать в маскарад в дом Энгельгардта, который давали французские актеры в пользу какой-то вдовы-актрисы, у которой муж умер от холеры в Москве. Содрали с нас по 25 рублей, собрали человек 400 мужчин, а дам только было актрис и танцовщиц человек 20. Полагали, что много приедет в маскарад из городских дам; но их было так мало, что жена и Ольга, бывшие маскированы, разумеется, пробыли с полчаса, да и домой уехали от скуки, а мы пошли ужинать. И тут неудача; сквернейший ужин со скверным вином, за который содрали с меня с Варламом 25 рублей. Совсем спим, мы домой приехали в три часа, а в девять я был уже с докладом у князя.

Константин. С.-Петербург, 1 марта 1834 года

Новое положение о мундирах, сказывали мне, утверждено государем. В почтовом, кажется, перемены не будет, но только распределение, кому какой степени шитье носить, – не по чинам, а по местам; иным придется спороть часть шитья, например, в коллегии. Виельгорский Матвей – статский советник, носил шитье на карманах; но он также вице-директор департамента, а потому не будет уже иметь его. Дамские платья тоже утверждены; положительно всякая будет знать, что ей носить. Это также хорошо.

Константин. С.-Петербург, 2 марта 1834 года

Вчера утром, то есть в 3 часа, отделавшись, пошел в театр, в нашем соседстве, смотреть балет «Маскарад» и посмеяться. Застал еще танцы прелестные мадам Пессар. Ольга у нас обедала, муж ее – у Геккерна. Вечером маскарад у Энгельгардта в доме, на коем были государь и великий князь. С Ольгою государь парировал, что ее узнает, и, встретив меня, сказал, что пари выиграл. Чтобы не дать себя узнать, Ольга ко мне и не подходила. Она была с Юсуповой.

Константин. С.-Петербург, 3 марта 1834 года

Вчерашний бал князя Волконского был прекрасный. Мы уехали тотчас после ужина и были дома в 4 часа, между тем начались опять танцы и, вероятно, кончились очень поздно. Ольга беспрестанно танцевала. Ей будет что вам описывать. За ужином она опять сидела между государем и великим князем. Государь очень долго изволил со мною говорить, между прочим сказал, что выиграл у Ольги пари, узнав ее в маскараде. Сегодня, после детского маскарада, изволит ехать в энгельгардтовский. Узнав об этом, вероятно, многие приедут. Государь говорил мне о детях, вспомнил, что летом, на балу у Бобринской, видел Соню из окошка, и хвалил ее. Она точно была с матерью в саду и смотрела в окно на танцы. Сегодня увидит и ее ближе, и Машу; костюмы их просты и, кажется, хороши. Был разговор о Сашке. Государь одобрил, что он входит в кавалергарды, одним словом, крайне был милостив. Ольга еще не прислала своего письма к вам. Я чаю, долго проспала. Я не понимаю, как дамы долго выдерживают: всякий день танцы, а не дадут и отдохнуть, разве только во время вальса.

Не удивляюсь, что Рунич просил о помещении его на место Одинцова, ибо на все места просится; но это нельзя. Он, вероятно, будет к вам прикомандирован, а причислен в департамент, ибо просит за него брат его, служащий в Государственном совете. Будет хорошо, если сможешь, со временем, дать ему штатное место. Он способен, хорошо пишет, так употреблять его можно. Также другого вам дадут, о коем просил Лонгинов; но этому жалованье не нужно, а только занятие. Как же быть и нам, коли нет отбоя от просящихся? Теперь лавка закрыта, никого уже сверх штата принимать не будем до поры до времени.

Бриоски государь пожаловал 300 рублей за его картину Пожарского, которую приказал поместить в Кремлевском дворце. Бриоски поднес литографию Москвы. Тебе пришлет экземпляр. Хорошо, если бы ему Москва сделала подарочек деньгами: он человек бедный, болен и должен ехать на год в отпуск в Италию. Князь очень его обласкал и, верно, будет еще покровительствовать; но и ты его не оставь, порекомендуй его голове, которому он также посылает экземпляр литографии, а другой – Гудовичу.

Константин. С.-Петербург, 6 марта 1834 года

Сестра графини Нессельроде Сверчкова очень опасна. Ей третьего дня вечером сделался удар, пустили кровь, приставляли моску, шпанские мухи, – все без пользы до вчерашнего вечера; тут немного показалось действия, но она все еще была в забытьи. Сейчас посылал, – все в том же положении; однажды только пришла в себя, узнала детей и свершила долг христианский. Бог милостив. Надежды доктора не имеют, но все в руках у Бога. Добродетельная, умная женщина, притом же трое малых детей остались бы сиротами. Больно сердцу и подумать об этом.

Константин. С.-Петербург, 8 марта 1834 года

Сверчкову хоронят завтра в церкви, что на Александровской фабрике, где положены ее отец и мать. Множество съезжается на панихиды утром и вечером, много бедных по ней плачут, много она делала добра. О ней всеобщее сожаление.

Константин. С.-Петербург, 12 марта 1834 года

Великий князь в субботу пил чай у Ольги и изволил пробыть от восьми до одиннадцати часов, впрочем, она тебе сама все опишет. Спасибо ей: по просьбе моей нашла удобность переговорить с его высочеством о Косте Зубкове и объяснить ему несчастное его положение и мои затруднения насчет его будущности. Просила его совета и покровительства, он обещал последнее и велел прислать ему записку, обещая его пристроить. Дай Бог, чтобы так и сделалось. Очень, очень я моей Ольге благодарен и за то, что взялась, и что умно все уладила. Авось, я скоро насчет него успокоюсь. Жаль несчастного мальчика. Я с первого дня его рождения привык его любить; все, что от меня зависело, для него сделал, но далее не в моей возможности было устроить его участь.