Бракосочетание Рая и Ада. Избранные стихотворения и поэмы - [22]

Шрифт
Интервал

Нищий и Царь лягут рядом, и черви, их гложа,
                                              сплетутся в объятье!“
Так молвил призрак — и гром сотрясал мою
                                           келью. Но тучей покоя
Сон снизошел на меня. А с утра я узрел поруганье
                                                             державы
И, содрогаясь, пошел к государю с отеческим Неба
                                                             советом.
Слушай меня, о Король, и вели своим маршалам —
                                                             в дело!
      Господне
Слушай решенье: спеши сокрушить в их
                                      последнем прибежище Штаты,
Дай солдатне овладеть этим градом мятежным,
                                      где кровью дворянства
Ноги решили омыть, растоптав ему грудь и чело;
                                                   пусть поглотит
Этих безумцев Бастилия, Миропомазанник,
                                                вечною тьмою!»
Молвил и сел — и холодная дрожь охватила
                                         вельмож, и очнулись
Монстры безвестных миров, ожидая, когда их
                                               спасут и окликнут;
Встал дюк Омон,[41] чья душа, как комета, не ведая
                                               цели, ни сроков,
В мире носилась хаосорожденной, неся поруганье
                                               и гибель, —
Как из могилы восстав, он предстал в этот миг
                                           пред кровавым Советом:
«Брошены армией, преданы нацией, мечены
                                           скорою смертью,
Слушайте, пэры, и слушай, прелат, и внемли,
                                                        о Король!
      Из могилы
Вырвался призрак Наваррца,[42] разбужен аббатом
                                            Сийесом[43] из Штатов.
Там, где проходит, спеша во дворец, все немеют
                                            и чувствуют ужас,
Зная о том, для чего он могилу покинул
                                            до Судного часа.
Бесятся кони, трепещут герои, дворцовая
                                            стража бежала!»
Тут поднялся самый сильный и смелый
                              из отпрысков крови Бурбонской,
Герцог Бретанский и герцог Бургонский, мечом
                                            потрясая отцовским,
Пламенносущий и громом готовый, как черная
                                            туча, взорваться:
«Генрих! как пламя отвесть от главы государя?
                                            Как пламенем выжечь
Корни восстанья? Вели — и возглавлю я воинство
                                                     предубежденья,
Дабы дворянского гнева огонь полыхал
                                              над страною великой,
Дабы никто не посмел положить благородные выи
                                                            под лемех».
Дюк Орлеанский[44] воздвигся, как горные кряжи,
                                              могуч и громаден,
Глядя на Архиепископа — тот стал белее
                                              свинца, — попытался
Встать, да не смог, закричал — вышло сипом,
                               слова превратились в шипенье,
Дрогнул — и дрогнула зала, — и замер, —
                                           и заговорил Орлеанец:
«Мудрые пэры, владыки огня, не задуть,
                                            а раздуть его должно!
Снов и видений не бойтесь — ночные печали
                                            проходят с рассветом!
Буря ль полночная — звездам угроза?
                              Мужланы ли — пламени знати?
Тело ль больно, когда все его члены здоровы?
                                                 Унынью ли, время,
Если желания жгучие обуревают? Душе ли
                                                           томиться, —
Сердце которой и мозг в две реки равномерно
                                                струятся по Раю, —
Лишь оттого, что конечности, грудь, голова
                                                 и причинное место
Огненным счастьем объяты? Так может ли стать
                                         угнетенным дворянство,
Если свободен народ? Иль восплачет Господь,
                                            если счастливы люди?
Или презреем мы взор Мирабо и решительный вид
                                                               Лафайета,
Плечи Тарже, и осанку Байи, и Клермона[45]
                                                    отчаянный голос,
Не поступившись величьем? Что, кроме как пламя,
                                                   отрадно петарде?
Нет, о Бездушный! Сперва лабиринтом пройди
                                              бесконечным чужого
Мозга, потом уж пророчествуй. В гордое пламя,
                                              холодный затворник,
Сердца чужого войди, — не сгори, — а потом уж
                                                   толкуй о законах.
Если не сможешь — отринь свой завет и начни
                                           привыкать постепенно

Еще от автора Уильям Блейк
Бракосочетание Рая и Ада

Многие современники считали его сумасшедшим. При этом, правда, добавляли эпитет – гениальный. Своим поведением, своими взглядами, наконец, своим творчеством Блейк никак не вписывался как в обыкновенную людскую среду, так и в художественно-артистическую. Да он и не стремился к этому, весь поглощенный странными, причудливыми видениями. Еще в детстве ему приходилось видеть ангелов, сидящих на деревьях, и даже самого Бога.


Странствие

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Избранное

Сборник посвящен творчеству английского поэта и художника Уильяма Блейка (1757-1827). Предваряет издание очерк В.Жирмунского "Уильям Блейк". В сборник включены произведения из книги "Поэтические наброски", "Песни невинности" и "Песни опыта", стихи разных лет, из "Пророческих книг", афоризмы.


Стихотворения

В этом юбилейном издании, приуроченном к 250-летию со дня рождения великого английского поэта и художника, впервые в России знаменитый поэтический диптих Блейка «Песни Неведения и Познания» сопровождается полным сводом графических листов, сделанных самим автором. Эти иллюстрации в значительной степени дополняют и проясняют поэтический текст.Помимо этого в издании использованы фрагменты других живописных и графических произведений У. Блейка.Все стихи цикла представлены в двух и более вариантах перевода, многие переводы публикуются впервые.Обширная сопроводительная статья и комментарии облегчают понимание английского оригинала.


Песни Невинности и Опыта

Открытие Уильяма Блейка, поэта, художника, визионера, опередившего свое время на целое столетие, произошло лишь во второй половине XIX века: поэты-романтики увидели в нем собрата по духу. К началу XX столетия его творчество получило всеобщее признание. Блейк стал культовой фигурой в кругу английских символистов. Его поэзия по праву заняла одно из ведущих мест в богатейшем литературном наследии Англии. Представленные в настоящем издании «Песни Невинности и Опыта», а также «пророческие» поэмы «Книга Тэль», «Бракосочетание Неба и Ада» публикуются на двух языках, что дает возможность в полной мере оценить неповторимое своеобразие поэзии Блейка.


Английская классическая эпиграмма

Сборник английской эпиграммы в период XVI–XX вв.


Рекомендуем почитать
Песни Заратустры

Другая сторона творчества великого немецкого философа Фридриха Ницше – стихотворения и песни, посвященные Заратустре, поэзия глазами философа, соединение истории, мифа и современности. Философская идея, облеченная в поэтическую форму, создает собственную оригинальную мифологию, наполненную драматическими притчами, ироничными афоризмами и полемикой с другими поэтами.


Тихая моя родина

Каждая строчка прекрасного русского поэта Николая Рубцова, щемящая интонация его стихов – все это выстрадано человеком, живущим болью своего времени, своей родины. Этим он нам и дорог. Тихая поэзия Рубцова проникает в душу, к ней хочется возвращаться вновь и вновь. Его лирика на редкость музыкальна. Не случайно многие его стихи, в том числе и вошедшие в этот сборник, стали нашими любимыми песнями.


Венера и Адонис

Поэма «Венера и Адонис» принесла славу Шекспиру среди образованной публики, говорят, лондонские прелестницы держали книгу под подушкой, а оксфордские студенты заучивали наизусть целые пассажи и распевали их на улицах.


Пьяный корабль

Лучшие стихотворения прошлого и настоящего – в «Золотой серии поэзии»Артюр Рембо, гениально одаренный поэт, о котором Виктор Гюго сказал: «Это Шекспир-дитя». Его творчество – воплощение свободы и бунтарства, писал Рембо всего три года, а после ушел навсегда из искусства, но и за это время успел создать удивительные стихи, повлиявшие на литературу XX века.