Бракосочетание Рая и Ада. Избранные стихотворения и поэмы - [20]

Шрифт
Интервал

Ибо плебеи уже собрались в Зале Наций: горючие
                                         искры
С факела солнца в пустыню несут красоты
                                         животворное пламя,
В город мятущийся. Отблески ловят младенцы
                                         и плакать кончают
На материнской, с Землей самой схожей, груди.
                                         И повсюду в Париже
Прежние стоны стихают. Ведь мысль о Собранье
                                         несчастным довлеет,
Чтобы изгнать прочь из дум, с улиц прочь роковые
                                         кошмары Былого.
Но под тяжелой завесой скрыт Лувр: и коварный
                                         Король, и клевреты;
Древние страхи властителей входят сюда,
                                         и толпятся, и плачут.
В час, когда громом тревожит гробы, Королей
                                         всей земли лихорадит.
К туче воззвала страна — алчет воли, — и цепи
                                         тройные ниспали.
К туче воззвала страна — алчет воли, — тьма
                                         древняя бродит по Лувру,
Словно во дни разорений, проигранных битв
                                         и позора, толпятся
Жирные тени, отчаяньем смытые дюны, вокруг
                                         государя;
Страх отпечатан железом на лицах, отдавлены
                                         мрамором руки,
В пламени красного гнева и в недоумении тяжком
                                         безмолвны.
Вспыхнул Король, но, как черные тучи, толпой
                                         приближенные встали,
Тьмою окутав светило, но брызнул огонь
                                         венценосного сердца.
Молвил Король: «Это пять тысяч лет потаенного
                                         страха вернулись
Разом, чтоб перетрясти наше Небо и разворошить
                                         погребенья.
Слышу, сквозь тяжкие тучи несчастия, древних
                                         монархов призывы.
Вижу, они поднимаются в саванах, свита встает
                                         вслед за ними.
Стонут: беги от бесчинства живущих! все узники
                                         вырвались наши.
В землю заройся! Запрячься в скелет! Заберись
                                         в запечатанный череп!
Мы поистлели. Нас нет. Мы не значимся
                            в списках живущих. Спеши к нам
В камни и корни дерев затаиться. Ведь узники
                                         вырвались ныне.
К нам поспеши, к нам во прах — гнев, болезнь,
                                         и безумье, и буря минуют!»
Молвил, и смолк, и чело почернело заботой,
                                         насупились брови, —
А за окном, на холмах, он узрел, загорелось,
                                         как факелы, войско
Против присяги, огонь побежал от солдата
                                         к солдату, — и небом,
Туго натянутым, грудь его стала; он сел; сели
                                         древние пэры.
Старший из них, Дюк Бургундский,[38] поднялся
                                         тогда одесную владыки,
Красен лицом, как вино из его вертограда;
                                         пахнуло войною
Из его красных одежд, он воздел свою страшную
                                         красную руку,
Страшную кровь возвещая, и, как вертоград
                                         над снопами пшеницы,
Воля кровавая Дюка нависла над бледным
                                         бессильным Советом, —
Кучка детей, тучка светлая слезы лила в пламень
                                         мантии красной, —
Речь его, словно пурпурная Осень на поле
                                         пшеницы, упала.
«Станет ли, — молвил он, — мраморный Неба
                                        чертог глинобитной землянкой,
Грубой скамьею — Земля? Жатву в шесть тысяч
                                        лет соберут ли мужланы?
В силах ли Неккер, женевский простак, своим
                                        жалким серпом замахнуться
На плодородную Францию и династический
                                        пурпур, связуя
Царства земные в снопы, древний Рыцарства лес
                                        вырубая под корень,
Радость сраженья — врагу, власть — судьбе, меч
                                        и скипетр отдавая созвездьям,
Веру и право огню предавая, веками испытанный
                                        разум
Вглуби земли хороня и людей оставляя нагими
                                        на скалах
Вечности, где Вечный Лев и Орел ненасытно
                                        терзают добычу?
Что же вы сделали, пэры, чтоб слезы и вещие сны
                                        обманули,
Чтобы противу земли не восстал ее вечный посев
                                        сорным цветом?
Что же предприняли в час, когда город мятежный
                                        уже окружили
Звездные духи? Ваш древний воинственный клич
                                        пробудил ли Европу?

Еще от автора Уильям Блейк
Бракосочетание Рая и Ада

Многие современники считали его сумасшедшим. При этом, правда, добавляли эпитет – гениальный. Своим поведением, своими взглядами, наконец, своим творчеством Блейк никак не вписывался как в обыкновенную людскую среду, так и в художественно-артистическую. Да он и не стремился к этому, весь поглощенный странными, причудливыми видениями. Еще в детстве ему приходилось видеть ангелов, сидящих на деревьях, и даже самого Бога.


Странствие

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Избранное

Сборник посвящен творчеству английского поэта и художника Уильяма Блейка (1757-1827). Предваряет издание очерк В.Жирмунского "Уильям Блейк". В сборник включены произведения из книги "Поэтические наброски", "Песни невинности" и "Песни опыта", стихи разных лет, из "Пророческих книг", афоризмы.


Стихотворения

В этом юбилейном издании, приуроченном к 250-летию со дня рождения великого английского поэта и художника, впервые в России знаменитый поэтический диптих Блейка «Песни Неведения и Познания» сопровождается полным сводом графических листов, сделанных самим автором. Эти иллюстрации в значительной степени дополняют и проясняют поэтический текст.Помимо этого в издании использованы фрагменты других живописных и графических произведений У. Блейка.Все стихи цикла представлены в двух и более вариантах перевода, многие переводы публикуются впервые.Обширная сопроводительная статья и комментарии облегчают понимание английского оригинала.


Песни Невинности и Опыта

Открытие Уильяма Блейка, поэта, художника, визионера, опередившего свое время на целое столетие, произошло лишь во второй половине XIX века: поэты-романтики увидели в нем собрата по духу. К началу XX столетия его творчество получило всеобщее признание. Блейк стал культовой фигурой в кругу английских символистов. Его поэзия по праву заняла одно из ведущих мест в богатейшем литературном наследии Англии. Представленные в настоящем издании «Песни Невинности и Опыта», а также «пророческие» поэмы «Книга Тэль», «Бракосочетание Неба и Ада» публикуются на двух языках, что дает возможность в полной мере оценить неповторимое своеобразие поэзии Блейка.


Английская классическая эпиграмма

Сборник английской эпиграммы в период XVI–XX вв.


Рекомендуем почитать
Песни Заратустры

Другая сторона творчества великого немецкого философа Фридриха Ницше – стихотворения и песни, посвященные Заратустре, поэзия глазами философа, соединение истории, мифа и современности. Философская идея, облеченная в поэтическую форму, создает собственную оригинальную мифологию, наполненную драматическими притчами, ироничными афоризмами и полемикой с другими поэтами.


Тихая моя родина

Каждая строчка прекрасного русского поэта Николая Рубцова, щемящая интонация его стихов – все это выстрадано человеком, живущим болью своего времени, своей родины. Этим он нам и дорог. Тихая поэзия Рубцова проникает в душу, к ней хочется возвращаться вновь и вновь. Его лирика на редкость музыкальна. Не случайно многие его стихи, в том числе и вошедшие в этот сборник, стали нашими любимыми песнями.


Венера и Адонис

Поэма «Венера и Адонис» принесла славу Шекспиру среди образованной публики, говорят, лондонские прелестницы держали книгу под подушкой, а оксфордские студенты заучивали наизусть целые пассажи и распевали их на улицах.


Пьяный корабль

Лучшие стихотворения прошлого и настоящего – в «Золотой серии поэзии»Артюр Рембо, гениально одаренный поэт, о котором Виктор Гюго сказал: «Это Шекспир-дитя». Его творчество – воплощение свободы и бунтарства, писал Рембо всего три года, а после ушел навсегда из искусства, но и за это время успел создать удивительные стихи, повлиявшие на литературу XX века.