Божья коровка - [82]

— Как жених, — сказала Алексеевна. — Дело за невестой. Присмотрел кого или помочь? Есть хорошие девчата на примете.

— Да какая тут женитьба! — помотал он головою. — В институт собираюсь поступать, да еще в Москве. Где там жить с женою и еще вопрос — на что? На стипендию?

— Так жена пойдет работать, — не отстала Алексеевна, — будет у нее зарплата. Как герою тебе дадут комнату в общежитии. Люди не в таких условиях семьи заводили.[1]

— Я подумаю, — пообещал Борис и слинял от свахи.

Последующие дни пролетели в хлопотах. Борис посетил военкомат, где предъявил воинский билет и справку о ранении. С учета его сняли, но дали направление на ВТЭК. Комиссия его признала инвалидом третьей группы с переосвидетельствованием спустя полгода. Сергею, к слову, выдали такую же, но с переосвидетельствованием раз в год.[2] Вдруг вырастет нога? Друг ругался матом. Затем они пошли в собес, где им назначили пенсии: Сергею 26 рублей, Борису, как Герою, — 46[3]. Друг снова матерился. Не то, чтобы нуждался, но размер пенсии до глубины душиего обидел.

С Сергеем Борис общался по телефону — его поставили в считанные дни. Провод сбросили из соседнего подъезда, где проживал инвалид войны, запараллелив аппараты. Когда один звонил, второму это было недоступно. Борис не огорчился — не так уж нужно. К соседу он сходил, поговорил с ним, показав орденские книжки и удостоверение инвалида, чтобы человек не возмущался. Бывший партизан, потерявший обе ноги в сорок третьем, героя-пограничника встретил с пониманием. Поговорили и попили чаю. Борис узнал, что инвалид работает сапожником при Доме быта — чинит обувь. Его туда отвозят и домой привозят ежедневно.

— Я им, считай, не пользуюсь, — сказал он, указав на телефон. — Жена, бывает, с подругами болтает, но я скажу, чтоб долго не висела — тебе ведь тоже нужно позвонить.

На том порешили. В заботах пролетел остаток мая и начался июнь. Борис съездил в райком комсомола, где встал на учет, объяснив, что работать он не будет — инвалид, и вообще собирается учиться в институте. Отнеслись с пониманием, попросив не забыть забрать учетную карточку, когда определится. Обзавелся он и новым паспортом, который скоро пригодился. Как-то днем в дверь квартиры позвонили. Он открыл: за порогом стояла молодая женщина с большой пухлой сумкой на боку.

— Борис Михайлович Коровка? — спросила почтальон.

— Я, — кивнул Борис.

— Вам пришло заказное отправление. Предъявите паспорт!

Он сходил за документом. Почтальон его полистала и, вернув владельцу, достала бланк и шариковую ручку.

— Распишитесь и поставьте дату…

Почтальон ушла, оставив адресату большой конверт из коричневой бумаги. Борис отнес его на кухню, где вскрыл с помощью ножа. В конверте обнаружились два листа мелованной бумаги и один обычный. Первым делом Борис взял те, что поплотнее. Это оказались авторские свидетельства, выданные Государственным комитетом по изобретениям и открытиям СССР на «Костыли медицинские, металлические с локтевым упором» и «Протез ножной, металлический с шарниром». В свидетельстве перечислялись авторы изобретений — три фамилии во главе с Коровкой. Бывший пограничник, инженер с авиазавода и начальник окружного госпиталя.

Борис полюбовался на красивые бумажки, отложил их в сторону и взял сопроводительное письмо. Пробежав его глазами, изумленно сел на табуретку. Прочитал еще раз — медленно и вдумчиво. Нет, он не ошибся. Неизвестный ему Прохоров сообщал, что лицензию на производство двух изобретений приобрела американская компания, заплатив за это оговоренную контрактом сумму. В связи с чем авторам полагается денежное вознаграждение в размере двух процентов от нее. Однако, поскольку пунктом 110 Положения за изобретение установлен максимальный размер вознаграждения — 20 тысяч рублей за одно, им будет выплачено ровно столько. Итого за два изобретения на долю Б.М. Коровки причитается 13 333 руб. и 33 копейки. Прохоров просил его сообщить данные сберкнижки, на которую комитет переведет означенную выше сумму.

Не окажись в конверте авторских свидетельств, Борис посчитал бы это розыгрышем. В госпитале он подписал заявки на изобретения, которые составил инженер с авиазавода, но тот же и сказал, что заплатят им по 50 рублей — и это максимум. А тут огромные деньжищи![4] Он теперь богат. Борис немедленно оделся, побежал на почту, где отправил на имя товарища Прохорова письмо с данными своей сберкнижки — в конверте для авиапочты. Три дня он сдерживал желание сходить в сберкассу, но не удержался и пришел. Протянул работнице в окошке серую сберкнижку с паспортом.

— Мне должны перечислить деньги из Москвы. Посмотрите, есть ли?

Та взяла и куда-то вышла. Спустя пять минут появилась снова.

— Пришли, — сообщила изумленно. — Тринадцать тысяч триста тридцать три рубля и тридцать три копейки. Вы такую сумму ждали?

Борис кивнул. Озвученная вслух цифра заставила работников и посетителей сберкассы обернуться на счастливчика. В устремленных на него взглядах он увидел удивление и зависть.

— Это мне за изобретения, — сообщил присутствующим.

— Надо же, молодой такой, а уже изобретатель! — поделилась мнением пожилая женщина с авоськой и в панаме.