Божья коровка - [80]

Алексеевна стояла у стола, повернувшись к выходу спиной, на шаги его не обернулась.

— Подойди, — сказала повелительно.

Пограничник подчинился.

— Вот сберкнижка, — ткнула она пальцем в серую обложку документа, лежавшего на столешнице. — Проверяй — тут плата до двадцатого числа. В этот день твою жилплощадь освободили. Здесь квитанции за коммуналку. Апрель закрыт, а за май заплатишь сам. Но если не доволен, мне скажи: я внесу за них. Все вещи на местах, ты сейчас их проверишь, чтоб потом претензий не было.

— Не будет, Алексеевна, — сказал Борис. — Я вам верю.

— Нет ты проверь! — ответила директор и повернулась. — Эх, Боря, Боря! Как ты не вовремя. Людмилу с сыном отвезли в деревню — квартиру им дадут лишь в декабре… Что?!

Она умолкла, уставившись на грудь хозяина квартиры. Густые брови поползли на лоб.

— Ты!.. Герой Советского Союза? Господи! — воскликнула, всплеснув руками.

— Как видите, — Борис пожал плечами. — Могу орденскую книжку показать, — он полез в карман.

— Не нужно! — директор закрутила головой. — Но как?.. Ты не написал. И за что?

— За Даманский, — ответил старшина. — Там и ранили. Вот, — он указал на лоб. — Еще рука и грудь. Извините, что вернулся раньше, но так уж получилось. Жить-то где-то надо.

— Забудь! — сказала Алексеевна. — Все, что я сейчас сказала. Разболталась, дура, и обидела Героя. Прости!

— Проехали, — Борис махнул рукой. — Большая просьба, Алексеевна. Никому не говорите, что у меня Звезда героя.

— Почему?!

— Покоя не дадут. Потащат выступать перед пионерами, в трудовые коллективы… Мне этого в Хабаровске хватило. Достали! Я хочу пожить спокойно, раны залечить. У меня рука болит, грудь ноет от нагрузки.

— А голова? Там шрам ужасный.

— Лоб просто чешется, — он улыбнулся. — Договорились?

— Хорошо, — сказала Алексеевна. — Но с одним условием. После работы я приду к тебе с заведующими, и ты нам все расскажешь. Как воевал, как ранили, как наградили. Иначе я умру от любопытства.

— А они не разболтают?

— Мои? — директор усмехнулась. — Девочки надежные — хоть ты их пытай. Об угощении не беспокойся — принесем с собой.

— Мне все равно продукты нужно покупать, — сказал Борис. — Холодильник ведь пустой.

— Принесут, я распоряжусь.

— Деньги — вот, — он достал из кармана несколько бумажек.

Алексеевна взяла их и ушла, а Борис занялся собой. Первым делом перебрал одежду, аккуратно сложенную в шкафу, и пришел к неутешительному выводу — все ему мало, а, вернее, коротко. На службе он значительно подрос. Мало-мальски подошла рубашка из фланели в сине-черную клетку, он в нее переоделся, оставив шаровары — его прежние штаны не закрывали и лодыжек. Мундир с наградами поместил на плечики и повесил в шкаф, а потом разобрал привезенные с собою вещи. Что-то — в шкаф, а что-то — в стирку. Включив холодильник, положил туда сверток с балыком. Перед этим развернул, понюхал и кивнул — долгую дорогу деликатес перенес успешно.

В разгар этих хлопот позвонили в дверь. Незнакомая, симпатичная девочка в халате продавца притащила полную авоську — хлеб, крупа, масло, сыр, колбаса, консервы… Запустив ее в прихожую, Борис принял ношу и поблагодарил.

— Как тебя зовут? — спросил у девушки. — Ты ведь не работала до того, как я в армию ушел?

— Нет, — ответила девчонка, глянув на Бориса с обожанием. — В том году училище закончила. Зиною меня зовут.

— А меня — Борисом.

— Знаю, — девушка кивнула. — Мне про вас рассказывали. Это правда, что сражались на Даманском?

— Довелось, — кивнул Борис и спросил, мгновенно догадавшись: — Кем ты Алексеевне приходишься?

— Из одной деревни, — девушка смутилась. — Дальняя родня.

«Кандидатку в жены подослали, — улыбнулся мысленно Борис. — Ах, да Алексеевна! На ходу подметки рвет. Замечательный жених для родственницы объявился. Мало, что отдельная квартира в Минске, так еще Герой Советского Союза».

— Вам помочь прибрать в квартире? — предложила Зина. — Мне директор разрешила задержаться. Говорит: у вас рука болит.

— Нет, спасибо, Зина, — отказался он. — Справлюсь как-нибудь.

— Жаль, — она вздохнула. — Я пойду?

— Мы еще увидимся, — пообещал Борис. Девушку расстраивать не хотелось. Простодушная она и искренняя — чувства на лице написаны.

Спровадив продавщицу, он занялся наведением порядка. Вымыл все, перестирал — благо, что машина была, и она работала. Собрал и отложил ненужную одежду. Набралась внушительная стопка. И вот что с ней делать? Старое пойдет на тряпки, но есть много малоношеного. В той жизни он бы, не задумываясь, выбросил, только здесь другое время. Люди небогаты, и кому-то пригодится. Борис подумал, вышел на площадку, позвонил соседке. Открыла Пантелеевна.

— Борис! — воскликнула, всплеснув руками. — Приехал в отпуск?

— Списали по ранению, — ответил он. — Вернулся навсегда. Есть просьба, Пантелеевна. Вы ведь знаете всех в доме?

— И не только в нашем, — приосанилась соседка.

— Тут такое дело. В армии подрос, одежда, что носил до призыва, мне больше не подходит. Надо бы отдать, но кому, не знаю. Поможете?

— Показывай! — воодушевилась Пантелеевна.

В квартире она перебрала каждую рубашку и штаны при этом бормоча себе под нос.