Божественный лик Византии - [247]

.

Вторая история также таит в себе интересные детали. После смерти императора Андроника III Палеолога (1328—1341) опекуном его юного сына Иоанна V (1341—1391), был объявлен Кантакузен, будущий император Византии Иоанн VI (1347—1354). Но в оппозицию к нему немедленно встали вдоваимператрица Анна Савойская, патриарх Иоанн Калека (1334—1347) и министр финансов Алексей Апокавк. Развязалась гражданская война, в ходе которой стороны предприняли действия, должные легализовать их статус.

26 октября 1341 г. в Дидимотихе Кантакузена провозгласили Византийским императором, а местный епископ короновал его императорским венцом. Почти одновременно с этим, 19 ноября 1341 г., Иоанна V Палеолога венчали на царство, а Анна Савойская была объявлена соправителем. И все же, соблюдая политические традиции, сам Иоанн VI Кантакузен приказал поминать свое имя при величаниях на Литургии после Иоанна V Палеолога и императрицы Анны Савойской. Признав тем самым царственный статус Анны, как действующей императрицы[1387].

После того как погиб ее верный союзник Алексей Апокавк, а патриарх скомпрометировал себя и был низложен, Анна оказалась практически единовластной правительницей Римской империи. Наконец, гражданская война, обессилившая государство, подошла к концу. Кантакузен и Анна Савойская нашли компромиссное решение, небезынтересное для нас. Анна Савойская дала клятву ничего не замышлять против Иоанна VI Кантакузена, а тот, вторично венчанный на царство уже Константинопольским патриархом, в свою очередь выдал свою дочь Елену замуж за императора Иоанна V Палеолога. Теперь на некоторое время у Империи оказалось 5 царей: Иоанн V Палеолог, его жена Елена Кантакузен, императрица Анна Савойская, Иоанн VI Кантакузен и его супруга Ирина[1388].

Вместо эпилога

Едва ли было оправдано демонизировать Византийских императриц, видя в приведенных выше примерах лишь борьбу страстей, придворных партий и проявление ненасытного женского честолюбия. Как правило, сами царицы не горели желанием взваливать государственные заботы на свои плечи, отдавая себе отчет в том, что это такое. Для одиноких и молодых женщин (вдовиц или сирот) единоличное царствие было далеко не синекурой, что наглядно демонстрирует история уже упомянутой выше императрицы Евдокии Дуки. На людях всегда такая выдержанная и спокойная, както раз «в сердцах» царица проговорилась о тяжести своей ноши: «Не нужно мне такого долгого царствования, я не хочу умереть на троне!»[1389]

В действительности они зачастую становились заложниками политики и собственного статуса. Византия хотя и являлась до конца дней своих Священной Римской империей, но и ей были ведомы политические интриги, заговоры и амбиции – государство есть государство, а люди во все времена подвержены соблазнам. И их мнение было столь значимым для византийского общества, что очень часто императрица становилась перед печальной дилеммой: или быть орудием в чьихто руках, игрушкой, которой манипулируют, или открыто заявлять собственные права на престол, спасая и себя, и наследника. Именно так складывались обстоятельства для св. Ирины после смерти ее мужа Льва IV Хазара, вынужденной жесткой рукой пресекать один за другим многочисленные заговоры оппозиции, направленные против ее сына и ее самой. В дальнейшем все решалось признанием народом и священноначалием права императрицы реализовать свой царственный статус. Если она соответствовала высокому образу царицы, ее дееспособность была чрезвычайно широка, почти как у царя. В противном случае василисса оканчивала обыкновенно свои дни в монастыре, куда влекло ее врожденное чувство христианского благочестия, столь широко развитое среди византийских царственных особ.

Подытоживая, скажем, что как и Византийские василевсы, Византийские царицы являлись первыми защитниками православной государственности, той нравственной стеной, о которую в течение невероятно тяжелого и кровавого тысячелетия существования Византии, как христианской Римской империи, разбивались и волны врагов, и потоки ересей.

2012 г.

«Византийские» полномочия западных монархов

Знайте, что Господь, восседающий на Своем престоле и судящий по справедливости, с нами, и Ему угодно, чтобы мир управлялся не только духовенством, но императорской властью и духовенством.

Из письма Германского императора Фридриха II Гогенштауфена Английскому королю Генриху III

Так уж повелось, что практику взаимоотношений органов церковного управления и императора, которая сложилась в Византии, именуют «цезаропапизмом», приводя ей в качестве противопоставления «папизм» Запада. Но это, безусловно, совершенно недопустимое упрощение исторических фактов, причем упрек должен быть отнесен как по отношению к описаниям восточной практики, так и западных форм. Даже в то древнее время жизнь была настолько динамична и лишена предубеждений, что многие сложившиеся позднее оценки были бы с полным недоумением и, конечно, непониманием восприняты современниками тех далеких событий. Эти слова в полной мере можно отнести и к «устоявшейся» теории о подчиненном якобы положении западных монархов всемогущему Римскому папе (в состав его титулатуры входят также термины апостолик, первосвященник, понтифик, которые мы будем использовать в качестве синонимов). На самом деле активная и часто преимущественная роль Германского императора (в первую очередь) и западных королей в церковном управлении была характерна и для Западной Европы, хотя и с некоторыми оговорками, которых мы коснемся ниже.