Божественный лик Византии - [242]
Твердость ее духа была беспрецедентной – многие мужчины могли смело брать с нее пример. Именно она в критические дни бунта «Ника» произнесла перед сановниками фразу, ставшую исторической: «Если вы хотите спастись сами, то никто, даже император, не остановит вас. Море перед вами, суда готовы, и у вас достаточно денег, чтобы оплатить плавание в любом направлении. Что же касается меня, то я придерживаюсь старой поговорки: лучший саван – пурпурная императорская мантия!»[1353]
Ее приказания исполнялись немедленно, и если так случалось, что веление императора шло вразрез с мнением императрицы, нередко побеждала точка зрения женщины. Она лично принимала послов, и многие желали попасть на прием вначале к ней, а затем уже представиться императору. При аудиенции гость также падал ниц перед ней и целовал туфлю. Она без всяких оговорок считалась фигурой, равной императору. Ей присягали, как и св. Юстиниану, чиновники и патриции, полководцы и солдаты. Они клялись, что будут хорошо служить «благочестивейшим и святейшим государям Юстиниану и Феодоре, супруге ее императорского величества, и нелицемерно трудиться ради преуспеяния их самодержавия и правления»[1354].
Приемы у императрицы были хотя редки, но чрезвычайно многолюдны. Она стала настоящим защитником слабого пола в Византии, и любая из женщин могла обратиться к ней с жалобой на своего мужа или с просьбой о помощи[1355]. Когда она путешествовала, ее сопровождала свита, куда входили высшие сановники Римской империи и провинций, которые она посещала. Святая Феодора занималась большой благотворительной деятельностью и выделяла громадные личные средства на больницы, монастыри и храмы[1356].
А вот как описывает современник характер императрицы Евдокии (1067), вдовы Константина X Дуки (1059—1067). «Придя к власти по велению царственного мужа, царица Евдокия никому другому не вверила царства, не избрала своим уделом домашнюю жизнь и не поручила дел какомунибудь вельможе, а стала всем заправлять сама и взяла власть в свои руки. При этом держала себя скромно, не допуская лишней роскоши ни в одеждах, ни в выходах. Женщина искушенная и опытная, она способна была заниматься любыми делами: назначениями на должности, гражданскими разбирательствами и взиманием казенных податей, а когда представлялся случай, умела и говорить поцарски – такой великий ум таился в царице»[1357].
Если в царственной чете женщина обладала большими талантами и силой воли, муж, несмотря на свой сан и титулы, становился при ней второстепенной фигурой. Так случилось в последние годы царствования царя Юстина II (он был уже тяжело болен), которого супруга София убедила венчать на царство Тиверия, рассчитывая стать второй женой нового василевса римлян, разведя его с первой. По счастью, эта комбинация не удалась честолюбивой царице.
Так было и при Михаиле I Рангаве (811—813), супруга которого царица Прокопия отличалась большим честолюбием и силой характера. Многие решения император принимал под ее давлением. И лишь с большим трудом ему удалось преломить сопротивление супруги, когда 24 июня 813 г. царь в силу вынужденных обстоятельств заявил о сложении с себя императорской мантии и принятии монашеского пострига[1358].
Как известно, император Алексей III Ангел Комнин (1195—1203) мало занимался общественными делами, отдавая свою энергию пышным мероприятиям и развлекаясь частой сменой золотых одежд. Дошло до того, что его супруга Ефросинья, которая вполне могла достойно заменить мужа, открыто бранила его за леность и безумную расточительность. Впрочем, вскоре ей действительно пришлось брать управление государством в свои руки. Взору изумленных византийцев предстали невиданные картины: по приказу царицы были изготовлены два одинаковых золотых кресла, на которых она вместе с мужем на равных сидела во время официальных приемов. Нередко послы были вынуждены делать два визита – один к царице, второй – к царю, и чем дальше, тем чаще императрица отменяла бессмысленные распоряжения супруга и отдавала собственные[1359].
Если императрица являла собой личность, она всегда активно участвовала в делах Римского государства. Ирина, венценосная супруга императора св. Иоанна Дуки Ватаца (1222—1254), даже несмотря на тяжелую травму, приведшую ее к длительной болезни, а потом смерти, активно и постоянно соцарствовала супругу. «Оба они прекрасно и достойным образом, – пишет летописец, – управляли царством, всеми мерами заботясь, чтобы в городах процветали правосудие и законность и вывелись корыстолюбие и хищничество. Оба они создали и храмы, отличавшиеся редким изяществом, не жалея издержек на то, чтобы они были и велики, и красивы. Приписав к церквам многие имения и большие ежегодные доходы, они устроили при них обители для монашествующих и аскетов, полные благодати и духовного веселья. Не довольствуясь и этим, они завели больницы, богадельни и много такого, что ясно показывало в них любовь к Богу»[1360].
Императрицы активно участвовали в выборе (или отставке) патриархов, причем не втайне, женской лаской склоняя венценосного супруга в пользу своей кандидатуры, а публично, как власть имеющие. Первые прецеденты дала св. Пульхерия, но еще более активно эта компетенция цариц проявилась во времена царствования св. Феодоры, супруги императора св. Юстиниана Великого. Святая Ирина (797—802) также не сомневалась в своих правах, когда назначила на Константинопольскую кафедру св. Тарасия (784—806). Затем это же совершила св. Феодора (842—856), избрав патриархом св. Мефодия (842—846), и другие императрицы, если им надлежало сделать этот выбор.
