Божественный лик Византии - [235]

Вслед за этим при живых малолетних царевичах Василии II Болгаробойце (976—1025) и Константине VIII (1025—1028), венчанных их отцом Романом II еще в 960 г., правили императоры св. Никифор I Фока (963—969) и Иоанн I Цимисхий (969—976). После их гибели царственные братья, достигшие уже к тому времени совершеннолетия, начали править самостоятельно. И хотя в действительности все нити управления были в руках Василия II – его порфирородный брат почти не интересовался делами государства, оба они являлись полноправными василевсами.

Один за другим при сестрахимператрицах Зое (1042—1050) и Феодоре (1042—1056) вступали на престол и уходили Роман III Аргир (1028—1034), Михаил IV Пафлогон (1034—1041) и Михаил V Калафат (1041—1042). И, наконец, царственные сестры начали править совместно с Константином IX Мономахом (1042—1055). А после смерти императрицы Зои ее сестра номинально вышла замуж за Михаила VI Стратиотика (1056—1057), оставаясь его соправительницей.

Что бы ни говорили о «многоцарствии» Византийских царей потомки, легко убедиться, что в действительности этот дворцовый хаос всякий раз оказывался единственным средством обеспечить политическую стабильность и преемственность власти. Или, в крайнем случае, передачу ее более достойному лицу, в котором Римская империя остро нуждалась.

Сын императрицы Марии Аланской юный Константин Порфирородный Дука соцарствовал с Алексеем I Комнином (1081—1118), пока не скончался от болезни. И едва ли стоит говорить, что и в этот раз «многоцарствие» оказалось спасительным: всем известно, сколько Алексей I сделал для Римского государства. После смерти Мануила Комнина остались его жена Мария и 12‑летний сын Алексей II (1180—1183); как следствие, в государстве начались нестроения, которые слабая женщина не могла и едва ли хотела разрешить. Тогда по требованию аристократии и Церкви вторым императором был признан Андроник I Комнин (1183—1185), вскоре узурпировавший престол и запятнавший себя убийством малолетнего царя. Как следствие, его царствие было недолгим, но если бы цареубийства не произошло, этот альянс мог бы принести замечательные плоды.

Некоторую альтернативу поступку Андроника I явил пример Михаила VIII Палеолога (1261—1282), добившегося при малолетнем императоре Иоанне IV Ласкарисе (1258—1261) присвоения себе императорского титула, а потом отстранивший соправителя от власти (но не убивший его!). Пожалуй, это был едва ли не единственный случай, когда «многоцарствие», если бы оно сохранилось, могло привести к бедам. И поступок Палеолога был в известной степени вынужденным.

В дальнейшем император Андроник II Старший (1282—1328) соцарствовал со своим сыном Михаилом IX Палеологом (1295—1320), а после его смерти с внуком Андроником III Младшим (1328—1341). Но, пожалуй, наибольшие приключения выпали на долю сына Андроника III императора Иоанна V Палеолога (1341—1391). В определенные минуты он делил свою власть с целым сонмом василевсов: Иоанном VI Кантакузеном (1347—1354), Андроником IV Палеологом (1376—1379) и Иоанном VII Палеологом (1390). Если учесть, что помимо них императорский венец носили на своих главах его мать императрица Анна Савойская, признанная соправительницей сына в 1341 г., жена Иоанна V Палеолога Елена Кантакузен и супруга Иоанна VI Кантакузена Ирина, то количество императоров впечатляет. Однажды возникла идея венчать на царство еще и сына Иоанна Кантакузена Матфея, но сам отец благоразумно отказался от нее[1329].

III

Как мы видели, наподобие других многочисленных явлений из истории Византии «многоцарствие» преследовало не одну, а несколько целей. Вернее сказать, появившись на свет как сугубо практический институт, не обусловленный никакими теоретическими соображениями, оно охотно применялось в самых разных случаях, подтверждая тем самым свою востребованность и даже в известной степени универсальность. В некоторых случаях «многоцарствие» помогало обеспечить стабильность власти и отсечь поползновения конкурентов на царский престол. В других – выступало умиротворяющим средством для внутриполитической жизни Византийской империи. А при иных обстоятельствах просто позволяло лишить политическую интригу ее главного козыря, и в случае необходимости выбрать лучшего из числа разных лиц, признав таковыми сразу нескольких претендентов. Византийцы справедливо полагали, что «худой мир лучше доброй ссоры» и, уповая на милость Бога, откладывали решение вопроса на Его волю.

Возникает несколько естественных вопросов, в том числе и такой: почему «многоцарствие» как явление явило себя не во времена языческой Римской империи, а православной Византии? На самом деле ответ достаточно прост. Для римлян времен ранней Империи вопрос о «многоцарствии» не стоял, поскольку, как указывалось выше, с точки зрения римского права власть императора изначально считалась сверхординарной, и лишь постепенно цари присоединяли к себе компетенцию республиканских органов. Поэтому наличие двух и более императоров стало бы абсурдом. Исключение составила диоклетиановская «тетрархия», но она основывалась на «административном» мотиве.