Боснийский ад - [34]

Светловолосый бросил укоризненный взгляд на коллегу и принялся излагать происшедшее. 

  — Ты знаешь это место?  — спросил Дохерти у Хаджриджы, когда русский дошел в повествовании до контрольно-пропускного пункта. 

— Да,  — сказала она, не сводя злобного взгляда с двух русских.  — В тридцати километрах на запад. 

Наблюдавший за ней Клинок заметил одинокую слезу, скатившуюся по ее щеке, когда она услыхала о смерти американца, слезу, которую она даже не стала вытирать, а может быть, просто не заметила. Выражение лица ее не изменилось, словно та часть ее души, что горевала, не имела ничего общего с ее остальным «я». 

Его вдруг поразило, насколько же она красива, и Клинок задумался, разве возможно в такой вот момент испытывать чувства, подобные желанию? Он вспомнил, как мать некогда говорила ему, что у него нежное сердце и это так странно, что он выбрал жизнь военного. 

Русский закончил свою историю и поднял глаза, в которых таился немой вопрос: а вы бы что предпочли, смерть или бегство?

У Дохерти не было для него ответа. Он убрал браунинг и направился к двери.

Зато у Хаджриджи был.

  — Трусы вы,  — сказала она.  — И не потому, что сбежали, а потому, что солгали мне о моей подруге.  — Она повернулась и широким шагом вышла из Номера. 

Все собрались в номере Дохерти и Клинка.

  — И где она теперь может находиться?  — спросил Дохерти у Хаджриджи.

Женщина глубоко вздохнула.

  — Есть три варианта. Первый: она мертва. Второй: эти свиньи продолжают удерживать ее там же, где и захватили. Третий: они отправили ее в один из борделей в том районе.  — Она провела ладонью по волосам, лицо ее выражало муку. 

  — А этих борделей,  — мягко спросил Дохерти,  — их много? Ты знаешь, где они находятся? 

  — Некоторые нам известны. Один в Висо-граде, что на границе с Сербией, и один в Во-госке, что расположена лишь в нескольких километрах от противоположного склона горы. Есть и много других. Сербы решили, что каждая мусульманская женщина должна выносить ребенка от сербов...  — Она покачала головой, словно пытаясь отогнать мысль о том, что ее подруга находится в руках этих скотов. 

  — Можно как-то выяснить, куда она все-таки попала?  — спросил Дохерти, размышляя, насколько далеко они могут зайти в этих поисках. Ведь такие поиски могут означать конец всей затеи. Но ведь это же поиски друга. «Да,  — сказал он себе.  — Но вот еще три человека, которые с ней ни разу даже не встречались. Может ли он рисковать их жизнями ради того, что имеет лишь косвенное отношение к их миссии?» 

  — Я попробую,  — сказала Хаджриджа.  — В город постоянно прибывают новые люди, и они всегда приносят с собой какие-то новости. Но что толку? Не можете же вы просто так вот отправиться и поговорить с ней. 

  — Если она в нескольких милях отсюда, можно попытаться,  — сказал Клинок.

Час спустя Хаджриджа, Клинок и Дама обозревали внутренности того, что некогда было городским катком. Дохерти нехотя признал право на очередность двух других членов группы на выход во внешний мир. Ну а в качестве переводчика у них была Хаджриджа.

«Что же это творится?»  — думал Клинок, оглядывая открывшуюся перед ним сцену. Там, где раньше по глади льда скользила веселая толпа, а на тысячах сидений вокруг сидели зрители, теперь раскинулся лагерь беженцев. Расположившись прямо на растаявшем льду, на трибунах и ступеньках в проходах, люди маленькими группами апатично сидели вокруг многочисленных небольших бутановых печек, от которых и поступало тепло. На большинстве из них стояли кастрюльки, в которых тихо булькали лишь вода да жалкие кусочки зелени. Большинство взрослых пусто таращились в пространство, и только детвора проявляла какой-то интерес к происходящему и друг к другу. 

  — Большинство из них  — городские,  — пояснила Хаджриджа.  — Из высотных зданий или из домов, уничтоженных снарядами. А нам нужны люди, прибывшие из других мест. 

Они принялись за дело, методично обходя зал и расспрашивая, откуда прибыла та или иная группа. Кое-кто отказывался отвечать, большинство же с радостью вступали в разговор  — «да и какая теперь разница», казалось, было написано на их лицах. Но пока не попадался никто из Завика, и никто из прибывших недавно с сербских территорий не признавал Нену Рив по фотографии, которую вручил им Дохерти. 

Наконец Хаджриджа остановилась поговорить с двумя женщинами, которые сидели, привалившись к бортику катка, с низко склоненными в задумчивости головами. На звук голоса Хаджриджа обе подняли усталые лица. И тут же, увидев позади нее Клинка и Даму, они словно вжались в бортик. 

  — Мы подождем вон там,  — сказал Клинок, кивая на пустые сиденья. Он с Дамой отошел туда и уселся в унынии. 

  — Прямо какая-то библейская сцена,  — сказал Дама.

  — Да,  — согласился Клинок. Он не спускал глаз с кивающей головы Хаджриджа, беседующей с женщинами. 

Даме припомнилась брачная церемония и та еда, которую затем выбросили за ненадобностью. И все те мелкие проблемы, которыми были полны люди на том празднике. 

  — Что ты думаешь о ней?  — спросил Клинок.

Дама проследил за его взглядом и слегка

улыбнулся.

  — Не мой тип,  — сказал он.