Босая в зеркале. Помилуйте посмертно! - [70]

— Я сама люблю всех детей, а двоечников просто о-бо-жа-ю! — Ирина чмокнула в пустоту и с беспечным счастливым смехом выпорхнула из учительской.

Счастливый человек Ирина, она по сути своей природы— высокий жаворонок в безмерности небес.

После самозабвенности песни-дара жаворонка так и видишь, как пузырьки сумасшедшей радости взрываются в бездыханной пустоте.

17 июля 1980 года

О, господи! Послезавтра начнется Олимпиада-80! А дожди и ливни все усиливаются, хлещут весь июль, словно само небо взяло соцобязательство размыть всю грязь и охладить истерию Джимми Картера и пламя вражды в Черном Доме погасить… А я буду как кура-наседка сторожить свое общежитие, не дай бог нам ЧП… Случится несчастье — мне прописку не продлят по лимиту, затаскают до экземы.

Получила от Мелентия Мелеки толстое письмо, пылающее заочною страстью, обжигающее. Видимо, сердце его обугливается. Я так и вижу огромное сердце черно-алое, которое то горит, то гаснет, сердце-уголь в нимбе бурлящего пепла!

Если буквы его первых писем невольно сжимались в бисеринки от содеянного зла, то сейчас как они осмелели, раздались, вытянулись, подняли головки! О-о, как меняется его почерк, то чеканный, стальной, то огненный, пламенный, то поперек, вредный, а порою почерк словно плачет, буквы размазываются.

Чтобы бумага не загорелась от страсти Мелентия, я подарила ему холодное дыхание вечности — стихи Николая Минского, пусть в своей тюрьме читают преступные сыны отечества, которые поехали не в ту степь пасти овец…

НИКОЛАЙ МИНСКИЙ

псевдоним Николая Максимовича Виленкина

Жил с 1855 по 1937 г.

Как сон, пройдут дела и помыслы людей.

Забудется герой, истлеет мавзолей,

И вместе в общий прах сольются.

И мудрость, и любовь, и знанья, и права,

Как с аспидной доски ненужные слова,

Рукой неведомой сотрутся.

И уж не те слова под тою же рукой —

Далеко от земли, застывшей и немой —

Возникнут вновь загадкой бледной,

И снова свет блеснет, чтоб стать добычей тьмы,

И кто-то будет жить не так, как жили мы,

Но так, как мы, умрет бесследно.

И невозможно нам предвидеть и понять,

В какие формы дух оденется опять,

В каких созданьях воплотится.

Быть может, из всего, что будит в нас любовь,

На той звезде ничто не повторится вновь…

Но есть одно, что повторится.

Лишь то, что мы теперь считаем праздным сном,—

Тоска неясная о чем-то неземном,

Куда-то смутные стремленья,

Вражда к тому, что есть, предчувствий робкий свет

И жажда жгучая святынь, которых нет,—

Одно лишь это чуждо тленья.

В каких бы образах и где бы средь миров

Ни вспыхнул мысли свет, как луч средь облаков,

Какие бы там существа ни жили,—

Но будут рваться вдаль они, подобно нам,

Из праха своего к несбыточным мечтам,

Грустя душой, как мы грустили.

И потому не тот бессмертен на земле,

Кто превзошел других в добре или во зле,

Кто славы хрупкие скрижали

Наполнил повестью, бесцельною, как сон,

Пред кем толпы людей — такой же прах, как он —

Благоговели иль дрожали.

Но всех бессмертней тот, кому сквозь прах земли

Какой-то новый мир мерещился вдали —

Несуществующий и вечный,

Кто цели неземной так жаждал и страдал,

Что силой жажды сам мираж себе создал

Среди пустыни бесконечной.

Сегодня, 17 июля 1980 года, мне эти стихи нравятся бесконечно.

Отправила в тюрьму, переписала в Дневник. Эти стихи подарил мне геодезист Лев Иванович Жмуров, когда я в прошлом году жила в его комнате по Ананьевскому переулку и искала работу в Москве. Добрейший Лев Иванович за три с половиною месяца проживания взял с меня символически всего десять рублей, доверил книги, вещи.

Где теперь милый Лев Иванович? Уехал ли с женою в Алжир? Надо со временем его разыскать и поблагодарить за все. А его друг Никита Плаксин восхищался воображением Грина, разговоры о литературе сводил к Грину, не мог он без любимого писателя спорить, доказывать. Благодаря Никите Михайловичу я заново возлюбила Александра Грина. Жмуров составил список античных авторов для моего самообразования, советовал читать словари просто так, для своего удовольствия. Читать для удовольствия узнавания.

18 июля 1980 года

Якутский борец

Мы провели интернациональный спортивный вечер, посвященный Олимпиаде-80 благодаря Степану Попову, моему соседу сверху. Степан Попов — якут, чеканщик и спортсмен, живет временно в нашем общежитии, как художник-оформитель. Степан вырос сиротою: в школе-интернате учился, затем закончил детскую спортивную школу. Нынче осенью он поступает учиться на чеканщика в Костроме. У него есть брат — философ, выпускник МГУ. Самое драгоценное у Степана — это золотой характер, редкий, завидный характер. У него множество хороших друзей-спортсменов. Знает моих земляков-спортсменов. Так получилось, что меня, бурятку, якут Степан Попов познакомил с моим земляком — боксером Александром Дугаровым и сфотографировал нас на память! Олимпийский чемпион якут Роман Дмитриев в знак встречи подарил мне свою фотографию с моим земляком Зоригтуевым — подписал автограф: Алтан Гэрэл!.. Этот чудесный Романчик — чемпион мира по борьбе в наилегчайшем весе. А другой борец — друг Степана — серебряный призер Монреальской Олимпиады. У этого борца интересная судьба. Вырос круглым сиротою, родом из детдома, окончил детскую спортивную школу и пошел в гору…