Борис Парамонов на радио "Свобода" 2007 - [33]

У Сологуба десятки, если не сотни стихов, в которых он отождествляется с дьяволом, одиноким миротворящим «я». Приведем хотя бы такое:

Околдовал я всю природу,

И оковал я каждый миг.

Какую страшную свободу

Я, чародействуя, постиг!

И развернулась без предела

Моя предвечная вина,

И далеко простерлось тело,

И так разверзлась глубина!

Воззвав к первоначальной силе,

Я бросил вызов небесам,

Но мне светила возвестили,

Что я природу создал сам.

Согласно Шопенгауэру, Сологуб выстраивает систему ценностей. Мечта лучше жизни — это звучит еще достаточно корректно. Но истина в том, что не только Луна лучше Солнца, но смерть лучше жизни. Вот это и есть главная, а пожалуй, и единственная тема Сологуба.

Особое место занимает в ней Эрос. Понятно, что это лунный, а не солнечный Эрос. «Люди лунного света», как обозначил это Розанов. Эрос у Сологуба не назовешь иначе, чем бесовскими искушениями, ведьмовскими играми — непревзойденными по своей неразрешимой сладостной нескончаемости. Шедевр Сологубова Эроса — линия барышни Людмилочки и гимназиста Саши Пыльникова в «Мелком бесе». На этом фоне сходят на нет, исчезают Передонов с его недотыкомкой. В русской литературе не было — и не будет — ничего подобного.

Если стихи Сологуба можно вести от Лермонтова, то прозу — только от Гоголя, причем скорее раннего, от всех этих гоголевских покойниц и утопленниц. В сущности все персонажи Сологуба — покойники в каком-то длящемся полусуществовании, как «тихие мальчики» из романа «Навьи чары» (навьи — значит смертные, могильные).

Читая Сологуба, я всё время вспоминаю одно место из статьи А.Д. Синявского о социалистическом реализме, каковой, по мысли подпольного Абрама Терца, должен был быть фантастическим, гиперболическим, сверхъестественным. В поэтике соцреализма, писал Синявский-Терц, Сталин должен был не умереть, а временно нас покинуть — с правом и возможностью объявиться когда надо. Вот в такой поэтике написана сологубовская трилогия «Капли крови» (бывшие «Навьи чары»): в роще идет пролетарский митинг, а в городской речке полощется русалка. Сологуб — непризнанный основатель в действительности не существовавшего социалистического реализма. У него в паспорте прочерк, но мы-то знаем, кто его родители: мать кухарка, а отец Сологуб.

Source URL: http://www.svoboda.org/articleprintview/405881.html

* * *

[Поминая Ельцина] - [Радио Свобода © 2013]

Прошло достаточно времени со дня смерти Ельцина, и сейчас кажется возможным говорить о нем посильную правду, не стесняясь соображениями какой-либо корректности, не поминая пословицу: о мертвом —  либо хорошо, либо —  ничего. Это не значит, что я буду говорить о Ельцине «плохо», совсем нет. В некотором роде я хочу его вознести, придав ему роль и значение некоего русского архетипа. А с архетипами спорить нельзя, как с законами природы: они таковы, как есть. Ельцин не исторический деятель, а не-исторический, вне- и анти-исторический. Про «Войну и мир» было сказано, что это роман не исторический, но антиисторический. То же следует сказать о Ельцине, и это не поношение и не комплимент, а посильное понимание ситуации.

Но разговор о нем следует начать издалека —  если не славянофилов, то по крайней мере со Шпенглера.

Во втором томе «Заката Европы» Шпенглер писал:

Прасимвол русскости —  бесконечная равнина… отсутствие какой-либо вертикальной тенденции в русском жизнечувствовании… Русский начисто лишен отношения к Богу Отцу. Его этос выражен не в сыновней, а исключительно братской любви, всесторонне излучающейся в человеческой плоскости. Даже Христос ощущается как брат. Фаустовское, совершенно вертикальное стремление к личному совершенствованию представляется подлинному русскому тщеславным и непонятным. Вертикальная тенденция отсутствует в русских представлениях о государстве и собственности.

Вертикальная тенденция, о которой говорит Шпенглер, стремление ввысь, к совершенствованию у древних называлось Эросом —  понятие, которое ни в коем случае не следует отождествлять с сексуальным влечением, к тому, что Фрейд назвал либидо. Эротическое стремление у Платона —  это духовная, а не телесная характеристика человека, и только человеку присуща во всем живом.

Ну а теперь можно вспомнить и о славянофилах. Возьмем самого боевого и крайнего из них —  Константина Аксакова. У него мы и находим эту плоскость, о которой говорил Шпенглер; он, правда, восстановил к ней перпендикуляр, провел вертикаль, но совершенно особого рода.

Аксаков упреждающе верифицирует Шпенглера: то же самое описание равнинности, плоскостности как горизонтально развернутого братства. Причем это и подано как истинное христианство. Конкретное выражение этого братства, этой «соборности» (позднейший термин) —  в факте существования крестьянской поземельной общины, живущей (якобы) безбурно и согласно:

История русского народа есть единственная во всем мире история народа христианского не только по испове́данию, но по жизни своей, по крайней мере по стремлению своей жизни… Община есть союз людей, отказывающихся от своего эгоизма, от личности своей, и являющих общее их согласие: это действо любви, высокое действо Христианское… Община представляет таким образом нравственный хор…