Борис Парамонов на радио "Свобода" 2007 - [31]

Тема тут, конечно, не лично-персональная, не в порядке биографической сплетни обсуждаться должная, а культур-философская. Мы найдем не одного и не двух профессиональных знатоков музыки, которые скажут, что Римский-Корсаков композитор более серьезный, чем Чайковский. В сущности, Чайковский был тогдашним масскультом, почему и нравился всем. Это и лежит в основе некоторого пренебрежения к Чайковскому, встречающегося среди людей высоколобых (отчасти и у Бродского это настроение чувствуется). Чайковский провоцирует некоторый снобизм. Осуждая снобизм, не будем забывать самую тему. Вот как она дается, например, у Ницше:

Бессильный в искусстве человек создает себе некоторое подобие искусства, характерное именно тем, что оно есть произведение по существу нехудожественного человека. Так как он даже и не подозревает дионисической глубины музыки, то он и сводит музыкальное наслаждение к рассудочной риторике страсти, переложенной в слова и звуки <…> так как он не в силах понять истинной сущности художника, то его фантазия рисует ему, сообразно его вкусам, «художественно одаренного первобытного человека», то есть такого человека, который под влиянием страсти поет и говорит стихами. Он старается перенестись мечтой в те времена, когда достаточно было почувствовать страсть, чтобы тут же и создать стихи и песни; словно аффект когда-нибудь был в состоянии создать что-либо художественное. Предпосылка оперы есть укоренившееся ложное представление о процессе художественного творчества, а именно та идиллическая вера, что, в сущности, каждый чувствующий человек — художник».

Вообще-то Ницше здесь метит в Руссо и общепросветительскую рассудочность с ее отождествлением морального строя и порядка природы. И кое-что из сказанного можно отнести к Чайковскому: есть у него эта оперная облегченность, и не только в операх. Но это уже не его, а его поклонников вина, что делают из него облегченную фигуру — композитора, писавшего «красиво». А в Чайковском была трагическая глубина — прежде всего в его личности, что и углубляло его музыку в ее высших достижениях, таких как Шестая симфония и «Пиковая дама» (опера, между прочим). Я вспоминаю советский фильм о Чайковском, в котором неизвестно зачем болтался добродушный камердинер Алеша в исполнении Евгения Леонова. Между тем хорошо известно, для чего был нужен Чайковскому этот Алеша. Но для этого нужно смотреть уже другие фильмы — например, англичанина Кена Рассела «Возлюбленные музыки».

Ницше писал о том, что буржуазно-демократической музыке мешают слова, засилье и доминация словесного текста, заглушающего звук, песню. Но тут у нас с Чайковским тот случай, когда из песни слова не выкинешь.

Source URL: http://www.svoboda.org/articleprintview/406529.html

* * *

[Борис Парамонов: «Штаны для президента»]

Из политиков наибольший интерес медиа вызывает сейчас президент Франции Николя Саркози – и не только потому, что новый. Новое – это хорошо забытое старое, говорят сами французы; но в том-то и дело, что Саркози действительно говорит о новом, даже – немыслимо для Франции – призывает равняться на Соединенные Штаты.

С тем и на выборах победил: пора отказываться от старой социалистической-с-человеческим-лицом модели: работать 35 часов в неделю и в сорок с чем-то лет выходить на пенсию. Франция сделалась застойной страной, отказавшейся от возможностей, предлагаемых новым динамичным миром. И вообще, главное в жизни работа, а не отдых (тем более незаслуженный). Надо богатеть, а для этого не лишне бы понизить налоги на богатых – появятся средства не на всеобщий кайф среди лучших в мире сыров и вин, а на серьезные капиталовложения.

Саркози потому и победил, что сейчас не он один так во Франции думает. В отношении экономики у него есть бесспорные резоны. Он, однако, замахивается на основы: недавно заявил, что французы слишком много думают и читают, в современном мире надо бы поменьше. Но чем уж по-настоящему возмутил Саркози соотечественников – так это своим нескрываемым пристрастием к «джоггингу» – бегу трусцой. Неудивительно, что такой человек недолюбливает размышления, заговорили французы: настоящие мысли приходят во время прогулок, неспешной ходьбы. Тут вспомнили, кажется, всех: Аристотеля, Хайдеггера, даже Рембо, – даром что Хайдеггер не столько ходил, сколько катался на лыжах, а непутевый гений Рембо – скорее уж бродяга, чем перипатетик.

Повторяется старая история: люди склонны уступать в главном и волноваться по пустякам. Александр Блок всё признал у большевиков, но орфографическую реформу не мог признать: «лес» надо писать через ять и с твердым знаком, иначе какой же это лес (в самом деле – чащобы в написании не видно). Что-то вроде этого у французов с нынешним «Сарко»: в президенты выбрали, а джоггингом возмущаются. Да, об уменьшении налогов и увеличении рабочего дня можно подумать, тут у американцев вроде бы есть резоны, – но выставляться на манер Картера и Клинтона?

Можно предположить, в чем тут дело. Во Франции существует мощная традиция театрального водевиля, это там почтеннейшая институция, вроде балета в России. Какие-нибудь Фейдо и Лабиш – классики, как в России Толстой и Достоевский. И одна из расхожих водевильных ситуаций – человек, представший без штанов: комический даже не штамп, но архетип. К человеку, лишенному нижней части одежды, нельзя относиться серьезно; но если женщина при этом скорее приятна, то мужчина единственным образом смешон.