Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии - [206]

Поклевский, должно быть, читая копии телеграмм Преображенского Сазонову, заново пережил свой горький опыт в инциденте с Шоа'. В ярости на своих представителей в Азербайджане он обвинил Шоджа' од-Дойлы в наглой лжи, а Преображенского – в излишней доверчивости. Поклевский писал Сазонову: «Пришла пора, чтобы генеральное консульство начало проявлять более критическое отношение к утверждениям Шоджа' и прекратило передавать свои чепуховые взгляды на личность Сепахдара, гораздо лучше известного в дипломатическом представительстве, чем в генеральном консульстве или у Шоджа'».

На этот раз на помощь Поклевскому пришел его давний противник, Нератов. В письме помощнику наместника на Кавказе Николаю Павловичу Шатилову он писал, что о Сепахдаре до сих пор судят как о бывшем лидере революционных банд, пришедших из Гиляна в Тегеран на помощь в свержении Мохаммада Али. При этом забывают, что эту роль он принял на себя вынужденно: он никогда не был не только революционером, но и убежденным конституционалистом. Напротив, продолжал Нератов, существуют веские причины считать, «что он был одним из тайных сторонников бывшего шаха во время его неудачной попытки вновь получить потерянный трон. Проблема разрешилась, когда Шоджа' од-Дойлы принял предложенный ему пост помощника губернатора, сохранив при этом фактическую власть; Сепахдар стал лишь номинальным главой Азербайджана.

Следующей проблемой была реставрация Мохаммада Али. После поражения своих сил бывший шах отступил на равнину Горган, где добивался дополнительной русской помощи и заботился о безопасности своей персоны. Нератов поручил генерал-губернатору Туркестана А.В. Самсонову перевезти шаха на Кавказ, а оттуда в Одессу. Не зная мнения министра иностранных дел, Нератов не мог сказать, кто будет нести расходы; но у него нет сомнений, что русское правительство это решит. В октябре 1911 г. Мохаммад Али не был эвакуирован. Он и его окружение медлили, надеясь, что Россия предпримет ради них интервенцию. «Все здесь держится за счет надежды на русскую помощь», – писал консул Иванов из Астарабада. Он полагал: «Туркмены в любой момент готовы покинуть шаха и могут даже покуситься на его жизнь. А шах, в свою очередь, не может надеяться на успех без туркмен, своих лучших сторонников».

Русские чиновники, военные и дипломаты, делали все возможное, чтобы поддержать дух и надежду Мохаммада Али. Иванов передал ему 267 винтовок и много боеприпасов. 29 октября бывший шах присутствовал на обеде на борту русского военного судна «Астарабад». На берег он сошел в сопровождении русского военного эскорта. Поклевский считал, что, если подобные действия русских чиновников станут известны, Россия окажется сильно скомпрометирована. Царь с ним не согласился. Прочитав доклад Поклевского, он написал на полях: «В этом нет ничего особенного».

Поклевский не всегда был в курсе действий своих собственных консулов; он подозревал, что они получают из Санкт-Петербурга секретные инструкции содействовать реставрации Мохаммада Али. Миллер в Тебризе был достаточно сообразителен, чтобы придать назначению Шоджа' од-Дойлы вид персидской инициативы. Ни Некрасов в Реште, ни Беляев в Ардебиле не зашли слишком далеко. Однако астарабадское консульство под началом Иванова открыто и полностью посвятило себя делу реставрации Мохаммада Али. Поклевский сообщал Сазонову: «Иванов и консульский агент в Бендер-Газе открыто оказывают услуги экс-шаху и сотрудничают в усилении его власти в провинции Астарабад. Об этом докладывают из персидских источников английский агент в Астарабаде и бельгийские таможенные чиновники».

Более того, продолжал посланник, некий русский авантюрист Амираджиби набирает ингушей и других кавказских горцев в войска Мохаммада Али. Несколько сотен их уже прибыли в Персию. Все это, считал Поклевский, несовместимо с достоинством и престижем России: «В наших собственных интересах прекратить эту ненормальную ситуацию, либо посадив экс-шаха на трон, либо попросив его покинуть Персию. Если бы правительство избрало второй вариант, после этого было бы необходимо предпринять серьезные меры, чтобы выкорчевать из нашей консульской практики распущенность, которая плохо отражается на работе дипломатической миссии».

Решения России по поводу судьбы Мохаммада Али основывались исключительно на соображениях политической стратегии. В конце 1911 г. Бенкендорф начал замечать признаки того, что Британия хочет улучшить отношения с Германией. В декабре он предупредил Сазонова, что Персия не является единственным предметом разногласий между Россией и Британией; в Англии значительная часть общества считает отношения с Германией неоправданно напряженными. Русское министерство иностранных дел перехватило и расшифровало телеграмму Грея Бьюкенену, информирующую о миссии в Берлин лорда Холдейна для «откровенного обмена мнениями с германским правительством». Франция заключила с Германией соглашение по Марокко; Россия в Потсдаме уладила некоторые свои проблемы. Поэтому, продолжал Грей, «очень желательно, чтобы мы также разрешили нынче наши вопросы, иначе отношения с Германией могут ухудшиться». Однако даже без таких телеграмм Сазонов начинал чувствовать, что время для агрессивных действий в Персии прошло. Россия в полной мере воспользовалась марокканским кризисом для укрепления своей позиции в Северной Персии. Британия практически молчала, когда Россия избавилась от Шустера, оккупировала Северную Персию, расправлялась с революционным движением в Тебризе. Теперь ситуация в Европе постепенно улучшалась, и Британия готова была вновь обратить внимание на Персию.