Борьба за Полоцк между Литвой и Русью в XII–XVI веках - [31]

В это же время князь Василий Семенович Красный из рода князей Друцких занимал в Витебске должность наместника или воеводы (в современном немецком источнике (1432) стоит слово «hewpt» Витебский).[331] Этот вельможа был одним из доверенных людей Свидригайло и выполнял важнейшие его поручения. Еще в период Луцкой войны Василий Красный являлся ближайшим помощником великого князя литовского, вел от его имени переговоры с Ягайло и возглавлял крупные силы в столкновениях с поляками.[332] В мае 1432 г. он утверждал договор между ВКЛ и Орденом в числе других князей (всего их было 6).[333] В битве под Ошмянами князь Василий Семенович сражался под стягами Свидригайло и попал в плен к Сигизмунду Кейстутьевичу.[334] Назначение этого человека наместником в Витебске с политической точки зрения вполне понятно. С другой стороны, род князей Друцких, к которому принадлежал князь Василий Красный, издавна владел землями на Полотчине и, видимо, имел наследственные права на княжение в Полоцке и Витебске. А. Хорошкевич приводит высказывание Ф. Бунге, считавшего, что князь Иван Семенович (управлявший Полоцком в 1409 г.) был сыном Семена-Лингвеня Ольгердовича: указанное предположение А. Хорошкевич считает менее вероятным по сравнению с собственной версией, согласно которой князья Семеновичи Друцкие пер. пол. XV в. оказываются внуками князя Андрея Ольгердовича Полоцкого.[335] Следовательно, оценивается как «баснословное» родословие этой княжеской фамилии, устанавливающее связь ее с друцкими князьями времен Древнерусского государства.[336] Но, во-первых, неизвестно, было ли какое-нибудь потомство у князя Семена Андреевича, сына Андрея Ольгердовича. Во-вторых, Й. Вольф приводит подробную родословную князей Друцких, а также ряд свидетельств источников середины — второй пол. XIV в., указывающих на существование уже в это время Друцких князей (в т. ч. в 1339 г., задолго до рождения князя Семена Андреевича[337]). В. Носевич, посвятивший поздним князьям Друцким специальное исследование, добавляет еще несколько подобных указаний.[338] Оба исследователя с полным на то основанием считают наиболее вероятным происхождение поздних (XIV–XV вв.) Друцких князей от древней ветви наследников князя Бориса Всеславича, владевших Друцком еще в XII в.[339] В свою очередь древние князья Друцкие восходили к княжеской линии Полоцка, ко Всеславу-Чародею. Д. Александров высказывал предположение о смене в середине XIII в. в Друцке древнего полоцкого княжеского дома представителями дома черниговских князей. В любом случае к середине XV в. князья Друцкие должны были иметь уже весьма крепкие корни на Полотчине. Итак, династические права поздних князей Друцких на княжения в Полотчине (в т. ч. на Полоцкое и Витебское княжения) вряд ли могут вызвать сомнение. Что же касается князей Гольшанских, один из которых был поставлен Свидригайло управлять Полоцком, то и в данном случае династическое право не было нарушено: брат Михаила Ивановича Гольшанского, Александр, был женат на Александре Дмитриевне Друцкой, тетке князей Семеновичей Друцких.[340] Таким образом, князья Гольшанские также получали право на те же княжения по более отдаленному родству, но в старшем поколении.

Разумеется, великие князья литовские имели к 30-м гг. XV в. уже достаточно власти, чтобы в большинстве случаев попирать наследственное право литовско-русских княжат. Но Свидригайло фактически взялся устанавливать своеобразный «новый порядок» в ВКЛ, и те назначения, которые он производил на территориях, неизменно оказывавших ему твердую поддержку, должны были соответствовать принципам традиционной легитимности. С этой точки зрения «династическая справедливость» играла не меньшую роль, чем факторы политической ситуации или наличия у претендентов на наместничество (княжение) земельных владений в данной области. Восстанавливаемая «старина», надо полагать, служила Свидригайло неплохим средством для поддержания верности литовско-русских князей.

Есть некоторые основания полагать, что в отношении внешней политики великий князь русский вернул Полоцку прежние права, ликвидированные Витовтом. В «Полоцких грамотах», изданных А. Хорошкевич, имеется договорная грамота между Полоцком и Ригой, датированная довольно странно.[341] В заголовке акта поставлено: «30-ые гг. XV в., до 1432 г.», а вот комментарий относит договор к осени 1438 г.[342] Надо полагать, в первом случае была допущена опечатка. Весьма подробный и точный анализ палеографических и кодикологических особенностей этого памятника позволили А. Хорошкевич отнести его к 1430-м гг.[343] Данная «широкая» датировка сомнений не вызывает. Но датировка более конкретная не находит убедительных доказательств. Осенью-зимой 1438–39 гг. между Полоцком и Ригой велись переговоры, связанные с возобновлением торговых отношений. В расходных книгах рижского магистрата отмечено пребывание в городе двух посольств: осенью 1438 г. и в начале зимы (1439). Переговоры закончились подтверждением великим князем Сигизмундом Кейстутьевичем Копысского договора.[344] А. Хорошкевич полагает, что упомянутая выше грамота относится «…к первому этапу переговоров, когда в них участвовали только полочане и рижане… В противном случае в ней содержалось бы какое-нибудь указание на деятельность великого князя литовского».