Борьба Иви - [57]
Иви ещё раз перечитала письмо и поняла, что инструктор Марш искренне скорбит о Брэнди. Мама окликнула её из гостиной, спросила, нет ли писем от Дэвида, но Иви не стала ей отвечать. Она села на нижнюю ступеньку лестницы, а Макс вскарабкался к ней на колени и улёгся с несчастным видом. Как будто он всё понимал. Хотя почему же «как будто»? Он действительно всё понимал. Сейчас, когда он лежал, свернувшись калачиком, позвонки, торчащие у него на спине, стали особенно заметны. Он похудел за последние дни, его шерсть сделалась тусклой и уже не лоснилась.
– Откуда ты знал? – шёпотом спросила Иви, пытаясь вспомнить, в какой именно день Макс перестал есть. Это не совпадение, тут можно не сомневаться.
Макс тихонечко заскулил и уткнулся носом в сгиб её локтя. Иви склонилась над ним и прошептала:
– Ты, наверное, надеялся, что он вернётся. Мне так жаль.
Глава пятнадцатая
Они должны были радоваться, вот что самое страшное. Все гости, приходившие в дом, все девочки в школе, даже просто знакомые, встреченные на улице, – все как один говорили, что Мэйтлендам невероятно повезло.
Китти вовсю наслаждалась всеобщим вниманием и зачитывала подружкам отрывки из писем Дэвида. Она буквально купалась в лучах славы старшего брата, с которым произошло настоящее чудо. О нём даже писали в местной газете! А Иви уже не могла улыбаться и отвечать каждому встречному: «Да, это и правда большая радость».
Конечно, это большая радость. И конечно, она была счастлива. Просто даже в своём большом счастье она всё равно думала о Брэнди, убитом снайперской пулей. Что он почувствовал в это мгновение? Понял ли, что умирает? Было ли ему больно? Хотя Брэнди умел терпеть боль. Он даже не пикнул, когда кто-то из тех мальчишек, с которыми Иви встретилась на утёсе четыре года назад, ударил его камнем по голове.
Как его похоронили? Инструктор Марш ничего об этом не написал, и у Иви было ужасное чувство, что на войне никого не заботят похороны собак, особенно когда идут непрестанные бои и не всегда есть возможность похоронить даже людей. Ей становилось плохо при одной только мысли, что Брэнди остался лежать где упал или его попросту бросили в кучу мусора.
Макс постепенно опять начал есть, но в нём почти ничего не осталось от прежнего игривого и беззаботного пёсика. Каждый раз, когда Иви гуляла с ним в городе и он издали видел большую собаку, он вдруг оживал, напряжённо принюхивался, слушал, смотрел, весь дрожа в радостном предвкушении, – а потом понимал, что это не Брэнди, и как будто сдувался.
Когда Брэнди только уехал, Иви нашла в игровой его старый ошейник – он был надет на игрушечную собачку – и спрятала в комоде у себя в спальне. Теперь она достала его из ящика и повесила на деревянную стойку в изножье кровати, чтобы он постоянно был у неё на глазах, когда она ложится спать. Макс неизменно спал у неё в ногах, укладываясь поближе к ошейнику Брэнди, словно даже во сне охранял их обоих.
Почти целый месяц в городе только и говорили что о чудесном спасении Дэвида Мэйтленда, но постепенно это событие забылось на фоне других новостей, поступающих с фронта. Объединённая армия союзников пошла в наступление, и немцам пришлось отступить к Линии Гинденбурга. В сердцах людей поселилась – пока ещё робкая, осторожная – надежда, что война, затянувшаяся на годы, скоро закончится. Но тут пришла другая беда: эпидемия испанки, нового страшного гриппа, стремительно распространявшегося по всему миру. Грипп валил с ног даже самых здоровых и сильных людей. Болели все, даже солдаты на фронте. В школе вся малышня декламировала непонятно откуда взявшийся, но очень прилипчивый стишок. Мисс Бойд категорически запретила ученикам произносить его в стенах школы, потому что с такими вещами не шутят, но она спохватилась лишь через неделю, и к тому времени его знали все.
В начале зимы в Уитби уже были случаи гриппа, или инфлюэнцы, как его называли врачи, а за ними и все остальные. Но тогда болели в основном старики или люди со слабым здоровьем, а теперь грипп косил всех без разбора.
Однажды к маме пришла соседка, мисс Бишоп, вся какая-то взбудораженная, с преувеличенно скорбным лицом, и сообщила, что вчера с инфлюэнцей внезапно слёг их викарий.
– Бедный мистер Аллен! Это ужасно, – пробормотала мама, и мисс Бишоп сделала ещё более траурное лицо. Её глаза за толстыми стёклами очков как-то странно блестели. – Можно представить, как тяжело миссис Аллен. Наверное, надо к ней заглянуть, поддержать… Но, с другой стороны, сейчас её лучше не отвлекать. Она нужна мужу, а ему нужен уход. Может быть, я передам им какие-то фрукты. Или домашнего печенья. Когда мистер Аллен пойдёт на поправку, ему надо будет набираться сил.
Иви нахмурилась. Она уже представляла, что на это скажут миссис Диксон и Сара. Из-за нормирования продовольствия сахар и сливочное масло теперь продавались только по карточкам. На самом деле так даже удобнее: не надо часами стоять в очередях и бояться, что тебе не достанется самых нужных продуктов. Но миссис Диксон наверняка не обрадует перспектива тратить сахар и масло (которых и так никогда не хватает) на угощение для викария. Она вечно ворчит, что его проповеди тянутся бесконечно, из-за чего ей приходится подавать воскресный обед в страшной спешке.
