Борьба Иви - [33]

– К тому же Дэвид обожает Макса, – отчеканила мама. – Что, по-твоему, он скажет, когда приедет домой на побывку и увидит, что Макса нет?

Иви закусила губу. Она не думала, что Дэвид так уж сильно обожает Макса… Но он писал в своих письмах, что его согревают мысли о доме. А дом – это ведь ещё и собаки, верно? Когда Дэвид думает о доме, он наверняка представляет Макса, свернувшегося калачиком на коленях у Иви, и Бренди, лежащего на ковре перед камином в обнимку с Китти. И на той фотографии Иви и Китти, которую папа отправил Дэвиду, тоже были собаки.

– Надо, чтобы всё оставалось как есть, – умоляюще проговорила Иви. – Просто так надо. А если ты собираешься утопить Макса только потому, что он немецкой породы, то чем ты тогда лучше немцев, потопивших «Лузитанию»?

– Иви! – возмущённо воскликнул папа. – Ты сама понимаешь, что говоришь?! Как у тебя только язык повернулся?! Сейчас же иди в свою комнату! И забери этого клятого пса. – И, не дожидаясь, пока Иви уйдёт, папа развернулся и скрылся в своём кабинете, громко хлопнув дверью, отчего мама, Иви и Китти испуганно вздрогнули.

«Он ушёл, потому что не знал, что сказать, – удивлённо подумала Иви. – Мама с ним спорила, и я тоже. И правы были мы, а он не прав».

Глава восьмая

Больше никто не заводил разговор о том, чтобы избавиться от Макса, но Иви никак не могла забыть, как папа смотрел на щенка, когда она вернулась с той злополучной прогулки. Она боялась, что её будут ругать, может, даже запретят ей гулять с собаками, но всё было намного хуже. Из жизни Иви как будто исчезла опора, всегда казавшаяся незыблемой и надёжной. После смерти Алекса Иви и Китти постепенно пришли к пониманию, что их мама – человек с хрупкой, ранимой душой, наверное даже немного надломленной тяжестью горя. Они старались её беречь, лишний раз не волновать, не доводить до слёз, хотя она всё равно часто плакала, до сих пор. Но папа всегда оставался спокойным, разумным и сильным. Он знал обо всём. Читал газеты и пересказывал им с Китти сводки с фронта. Играл в гольф с начальником городской полиции – по крайней мере, играл до войны – и, вступив в полицейскую дружину, выходил на ночные дежурства, охраняя покой горожан.

Папа не топил собак.

Они с Китти смастерили розетки из лент цветов британского флага – красных, белых и синих – и прикрепляли их к ошейнику Макса, когда выводили его гулять. Он постоянно пытался жевать ленточки, поэтому розетки держались недолго, но это было лучше, чем ничего, и прохожие на улицах часто подходили к Максу и хвалили его украшение. Даже мистер Аллен, их викарий, улыбнулся, когда встретил их на прогулке, и сказал Иви, что это очень разумный подход. Он посоветовал добавить к розетке ещё и маленький флаг и стал хлопать себя по карманам, что-то рассеянно бормоча себе под нос. Наконец он нашёл смятый шёлковый флажок – такие флажки продавали на улицах волонтёры, собирающие средства для благотворительных фондов.

– Я же помнил, что он у меня где-то был. – Мистер Аллен отдал флажок Китти. – Осторожнее, не уколись о булавку. Бедный ты, бедный. А ведь тоже тварь Божья, – добавил он, глядя на Макса, а потом вдруг посерьёзнел и спросил: – У вас были из-за него неприятности?

– Какие-то злые мальчишки пытались сбросить его с утёса, – сказала Китти, выразительно понизив голос.

Мистер Аллен покачал головой:

– Наверное, не стоит удивляться. – Он достал из кармана карандаш и маленькую записную книжку и начал что-то писать. – Гонения на невиновных. Заметки для воскресной проповеди, – пояснил он девочкам, с любопытством наблюдающим за ним. – Подготовка идёт непрестанно.

Следующие несколько недель Иви очень внимательно слушала его проповеди, но не услышала ни единого упоминания об ошейнике Макса. И всё же, когда сестры рассказали папе о флаге, который им дал мистер Аллен, папа как будто чуть потеплел к таксику. Во всяком случае, уже не хмурился каждый раз, когда Макс попадался ему на глаза. Хотя папа не разделял взглядов мистера Аллена на ангелов, но он знал, что викарий пользуется в городе уважением и многие жители Уитби прислушиваются к его мнению.

Комитет помощи военным продолжал вязать тёплые вещи для солдат на фронте, хотя теперь – после триумфального сбора средств для Рождественского подарочного фонда принцессы Марии, и особенно после его драматического окончания, – это занятие казалось каким-то уж слишком обыденным и скучноватым. Однажды в июне, в субботу, Иви, Китти и Грейс снова отправились за пряжей в галантерею на Флауэргейт. Дэвид приезжал домой на побывку, но на прошлой неделе уехал: их полк уже отправляли во Францию. Иви и Китти хотелось отвлечься от тревожных мыслей о брате, и они взялись за вязание с удвоенной силой.

– Зачем тебе каска? – удивилась Иви, когда они с Китти зашли за Грейс и та выскочила на крыльцо им навстречу.

Грейс приосанилась, поправила металлическую каску, съехавшую ей на нос, и назидательно заметила:

– Вражеские бомбардировщики-дирижабли могут появиться в любую минуту.

– Они прилетают только по ночам, – заметила Иви.

Грейс покачала головой:

– Не всегда. И немцы недавно бомбили Халл, а Халл не так далеко отсюда.