Болтливые куклы - [25]

Я оседлала старый венский стул, положила руки и подбородок на его изогнутую деревянную спинку и сказала:

— Привет, Шен.

Утреннее солнце, отраженное окнами дома напротив, играло в его нитяных волосах. И это была кукла, просто кукла. Она не умела разговаривать.

— Ты так и не сказал мне, как оказался здесь, в нашем мире.

За это утро я передумала множество вариантов, но все они оставались только домыслами. Что было на самом деле, оставалось для меня загадкой. И эта незавершенность истории стала настоящей занозой. Словно книга, оборвавшаяся на середине.

Я не выдержала и все-таки взяла своего увечного танцора в ладони. Нет, его сердце не билось, а кожа не стала теплей, чем вчера. Но я ведь знала… знала, какой он на самом деле.

— Ты должен мне все рассказать, Шен Ри, — сказала я ему решительно. — Потому что… Потому что… ну а зачем иначе все? Зачем было начинать?..

Очень хотелось увидеть какой-нибудь особенный отблеск света в его глазах или другой приятный знак, но поощрять в себе развитие шизофрении я не стала. Усадила Шена обратно и неожиданно для самой себя пообещала ему:

— Я тоже тебе все про себя расскажу. Ну… чтобы по честному.

Смутилась и позорно бежала прочь. Сначала до кухни, а потом — по инерции — аж до ближайшего парка. Разумеется, по ходу бегства я успела натянуть любимые рваные джинсы и куртку, нацепить очки и прихватить сумку с кошельком.

Мне срочно потребовалось немного проветриться.

В парке было тихо — я даже удивилась, ведь суббота. А потом вспомнила, что сегодня восьмое. Восьмое марта. Все нормальные люди режут салатики на праздничный стол, ходят в гости, рестораны или просто напиваются в дружном коллективе.

Вот я тупая.

И ведь вчера даже поздравление было в офисной системе. И даже какая-то мини-вечеринка, на которую я, конечно же, не пошла. Я никогда на них не хожу.

Ну что ж, праздник так праздник. Мне-то какое дело… Весенних веников я уже сто лет ни от кого не получала. И не больно хотелось.

На тропинках встречались только редкие молодые мамы с колясками. У них променад — неизменная часть расписания. Я шла мимо, засунув руки глубоко в карманы, и думала о том, что могло быть дальше… после того, как раненого, едва пришедшего в себя Шена под благовидным предлогом зачем-то выставили вон из храма.

Домой я вернулась, когда окончательно замерзла.

По пути купила пачку хороших дорогих пельменей и немного восхитительного развесного чая. У меня к нему давняя слабость.

Когда открыла дверь и вошла домой, старая квартира вдруг показалась какой-то непривычно обжитой и ждущей.

Все-таки шиза прогрессирует.

Я неспеша, наслаждаясь теплом, развернула длинный шарф, стянула ботинки и перчатки-митенки без пальчиков. А толстый свитер оставила и еще с полчаса ходила в нем по дому, отогреваясь и приходя в себя после пронизывающего мартовского ветра. По правде говоря, к концу прогулки мне казалось, что он выдул из меня всю душу.

Все это время я думала о том, как теперь вообще жить дальше. Как вести себя с Шеном? Как к нему относиться? Продолжать делать вид, будто он в самом деле просто кукла? Нет я не смогу… Признать в нем живого человека? Но это все таки слишком попахивает душевным расстройством… Так и ходила от дерева к дереву, от фонаря к фонарю, пока не пришла к простому выводу — для начала нам нужно окончить начатый разговор. Потому что, как ни крути, а без финала его истории мне вообще ничего не понятно.

Но разговор — это не раньше ночи. В лучшем случае. А я еще обещала отчет о своей непутевой жизни.

Ха! Легко сказать…

Я заварила свежий чай, поставила воду для пельменей, войдя в раж, даже посуду помыла, скопившуюся за неделю. Потом наконец сняла свитер и решительно направилась в дедов кабинет.

— Привет, Шен, — сняла его с печатной машинки и усадила на плечо, осторожно придерживая ладонью. — Пойдем обедать. Тебе-то, конечно, еда не нужна, но ведь не пищей единой…

На кухне я пристроила своего калечного дружочка в гнезде из брошенного на подоконник свитера. Шен так уютно в нем свернулся в клубок, поджав колени к груди, что я немедленно сама забралась с ногами на мягкое сиденье дивана-уголка.

— Ну так вот… — невпопад начала я свой рассказ. — Мне, в общем-то, немного больше, чем тебе повезло. У меня был дед. Если бы не он… я бы наверное совсем моральным уродом выросла, а так — лишь отчасти. С родителями у меня не сложилось. Они придурки редкостные. Вечно делают вид, будто правильные такие… И все вокруг них должны быть тоже правильными — и дети, и друзья, и соседи. А неправильные идут лесом… — я криво усмехнулась, вспомнив, как в пятом классе схлопотала от матери — нет не пощечину, не подзатыльник — едкий упрек в том, что расту бездарной неуклюжей копией деда-бессеребренника. — Я в детстве была не очень красивой, в отличие от моей старшей сестры. Не соответствовала. В школе умудрялась получать четверки, хотя у нас в семье полагалось быть только отличником.

Я услышала, как закипела в кастрюльке вода, и поспешила забросить в нее пельмени. Уже очень хотелось есть. Помешивая их старой шумовкой с оплавленной ручкой, спросила неизвестно кого:

— Почему они не могли просто любить меня?