Большой путь - [12]

Случилось так, что Севка пропустил все: как вылетает дичь, как дробь выбивает из нее пух и перья и как шлепается она о землю.

Когда я заметил ему это, он с достоинством сказал:

— Зато я узнал, что чует собака.

— Что же? — полюбопытствовал я.

— Такой жар сухой, парной.

Я знал, что таким жарким запахом дышит нагретая солнцем земля, и сказал об этом Севке. Пусть понюхает там, где тетеревов нет, и убедится в этом сам. Но он остался при своем мнении и потом хвастался мальчишкам:

— Такой момент был у меня особенный: прямо так само собою и потянуло к земле, будто кто в шею пихнул. Упал я на колени и вдруг — чую: жар сухой, парной.

«Врет, как охотник», — сказал бы я, если бы сам не был охотником.

Исключительные способности

О таниных способностях говорили все: и мама, и папа, и подруги, и даже сама Фаина Петровна.

Мама любила говорить гостям:

— Вы знаете, все даже удивляются! У Танюши исключительные способности. Иди сюда, деточка!

Таня, польщенная вниманием взрослых, начинала ломаться:

— Не хочется, мамочка, все одно и то же, — капризно тянула она.

— Ну, что ты! — увещевала мама. — Гости ждут, неудобно. Я прошу тебя.

Гости молчали и выжидающе поглядывали на мать и дочь. Почувствовав это пристальное внимание, Таня соглашалась. Тогда мама приносила объемистый том сочинений Пушкина, Лермонтова или Некрасова и предлагала гостям:

— Почитайте на выбор любое стихотворение, не длинное, конечно.

Прослушав стихотворение один раз, Таня бойко повторяла его наизусть.

Гости шумно аплодировали, а мама, смеясь от гордости, награждала Таню звонким поцелуем и горстью конфет со стола.

Если при этом присутствовал папа, он, отвалясь на спинку стула и смеясь одними глазами, самодовольно говорил:

— Она же Челнынцева. У нас в роду все были не без способностей. Помню, когда я учился в школе, а потом в институте…

И начинались длинные воспоминания о том, как папа поражал учителей своими способностями.

Таня готовила уроки наспех. Торопливо прочитает один раз задание, захлопнет книжку, и ее веселенькие кудряшки уже мелькают где-нибудь на дворе. А часто бывает и так, что сделаны только письменные уроки, а устные… «Да зачем сидеть над ними? Я все помню, что рассказывала Фаина Петровна на уроке».

Она и вправду помнила все, что рассказывала учительница. Но так как Таня была непоседой, постоянно оглядывалась, улыбалась подругам, теребила свои кудряшки, тянулась посмотреть в окно, то она не всегда слышала Фаину Петровну. Тогда Фаине Петровне приходилось выводить в танином дневнике четверки и даже тройки. При этом она всегда с горечью говорила:

— С твоими способностями, Таня, стыдно так учиться.

И вот потолковать об этом Фаина Петровна пришла к таниной маме. Тани не было дома. Мама очень всполошилась, она думала, что учительницы приходят только к плохим ученикам и отъявленным озорникам. Она побледнела и упавшим голосом спросила:

— Что случилось?

— Ничего, — мягко улыбнулась Фаина Петровна, но большие темные глаза ее смотрели на маму строго.

И мама почувствовала себя в эту минуту маленькой провинившейся школьницей.

— Садитесь, пожалуйста, — виновато предложила она.

Фаина Петровна села и внимательно оглядела комнату с большим красивым буфетом, оранжевым абажуром над круглым столом и широкой тахтой в углу, под пальмой.

— Я пришла поговорить с вами о Тане, — сказала она очень четким голосом, каким привыкла говорить на уроках.

— Я так и знала! Что же случилось? — опять спросила мама.

— Да уверяю вас, ничего! Я считаю Таню очень способной…

Мама гордо подняла голову.

— Но, мне кажется, — продолжала Фаина Петровна, — что она учится не в меру своих способностей. Она очень мало работает. Она должна учиться только на пятерки. Четверка для нее — плохая отметка.

Мама пожала плечами и холодно заметила:

— До сих пор я знала, что четверка — вполне хорошая отметка. А насчет работы… Что ж, зачем девочке переутомляться? Она все может схватить налету. Вы сами говорите…

— А где Таня готовит уроки? — спросила учительница.

— А вот здесь, пожалуйста.

И мама провела Фаину Петровну в танину комнату. Это была маленькая комната с одним окном на двор. У окна стоял письменный стол, на нем в беспорядке лежали книги, а на них, вытаращив неестественно синие глаза, сидела кукла с отбитым носом. Валенки стояли посреди комнаты, точно собирались идти куда-то, но остановились в изумлении: «Что это за странное посещение?». Ботинки с коньками валялись на смятой постели.

Мама очень смутилась:

— О, извините, Танечка собиралась на каток и ушла за подругой. Я еще не успела убрать… Да, признаться, и некогда…

— Так, так, — задумчиво сказала Фаина Петровна.

В это время в комнату вбежала раскрасневшаяся Таня.

— Здравствуйте! — радостно закричала она. — А мне девочки на дворе сказали, что вы к нам пошли.

Но встретившись со строгими глазами учительницы, она смолкла в недоумении. Неужели она в чем-нибудь провинилась? В одну секунду в памяти пробежал весь день, вся неделя. Нет, все было в порядке, она вела себя примерно, отвечала на уроках хорошо.

— Таня, ты можешь сейчас, при мне, убрать свою комнату? — спросила Фаина Петровна.

И только? От сердца отлегло.