Большой дом. Пожар - [67]

Вокруг тяжело дышали раскаленные поля. На горизонте они упирались в бледные силуэты гор.

Омар никак не мог очнуться от своего раздумья. Вдруг нить его размышлений оборвалась; однако он продолжал равнодушно ждать. Нет, думать бесполезно. Но он и сам в точности не знал, почему стоит в нерешительности. Поверхность воды у его ног исчезла в игре отражений; но как только ветерок пробегал по деревьям, в глубине ее начиналась бурная пляска, а вокруг распространялся терпкий аромат от горького сока фиговых деревьев.

Мальчик не мог оторвать глаз от Зхур, которая стояла посреди источника, приподняв платье, и свободной рукой мыла себе ноги. Она нагнулась и не желала замечать Омара, застывшего среди недвижных деревьев, да и ничего, казалось, не видела — ни воды, ни песчаного дна, ни гальки. Икры у девушки, когда она сгибалась, напрягались; выше колен, к бедрам, кожа была светлее.

На ногах у Омара были парусиновые туфли, к которым присохла грязь; большой палец продырявил ткань и вылез наружу, а пенька, из которой была сплетена подошва, растрепалась. Мальчугану было не более одиннадцати лет, но его большое, не по возрасту, тело, видимо, стесняло его. Ворот разорванной рубашки открывал гибкую упругую шею.

Как странно: Зхур, отводя глаза от земли, видела в воде грубое подобие своей фигуры в сильно уменьшенном виде. Ее ноги были погружены в воду выше лодыжки и походили на толстые обрубки, они казались более белыми, чем в действительности. Хотя глаза девушки смеялись, ее четко очерченное лицо оставалось невозмутимым. Ступнями она сильно опиралась о дно, и песчинки прилипли к коже, как крошечные пиявки. Зхур пристально смотрела в зеркало воды, как бы стараясь различить в нем что-то еще, кроме своих ног и бедер. Наклонившись, она видела позади себя только отражение своего выпуклого зада, а впереди — отражение слегка покрасневшего от прилива крови лица и выдававшихся вперед коленок.

— Омар, — сказала она спокойно, не меняя позы.

Она пыталась снизу взглянуть на мальчика, который стоял позади нее, между тонких, кривых стволов.

— Омар, — повторила она и громко шмыгнула носом. — Что ты высматриваешь? Ты уже с четверть часа, как торчишь здесь. — Она опять шмыгнула носом. — Уходи-ка!

Зхур выпрямилась, и волосы спутанными прядями упали ей на лицо. Прижимая к бедрам смятые полы своей туники, она повернула голову к мальчику, которого снедало любопытство. В глубине глаз молодой девушки зажглась искорка смеха, который вот-вот зазвенит весело, неодолимо.

— Я тебе что сказала? Уходи! Чего ты здесь торчишь? Уходи, дуралей! Можно подумать, что ты заснул под деревьями.

Лицо мальчика вытянулось. Он стоял, не шевелясь, среди спутанных, как лианы, ветвей и молодых белых стволов; но вид у него был далеко не сонный, нет.

При ярком солнце отражения деревьев в темной глади водоема, среди пляшущих блесток света, казались призрачными. Мальчик хотел убежать, но был не в силах отвести взгляд от девушки. Он не трогался с места; ноги стали ватными и будто приросли к земле; да и тело неподвижно застыло. Омар не мог уйти, как бы ни силился; казалось, он разучился владеть ногами. Он чуть-чуть пошатывался, а глаза выражали глубокую тоску.

Омар сделал движение, и этого было достаточно, отчаяние его сразу прошло. Он притянул к себе одну из веток, такую податливую, и выпустил ее, — листва зашумела. Сделав несколько шагов на цыпочках, он вдруг сорвался и побежал под фиговые деревья, махая руками и легко касаясь земли приглушавшей шаг мягкой обувью. Здесь он натолкнулся на Зхур, которая вышла из воды. Она опустила тунику, закрывшую ей ноги, и сделала вид, что готова обороняться. Но деланно суровое выражение недолго сохранялось на ее лице: оно сменилось удивлением, потом смехом. Омар стоял, раздвинув ноги; он был весь вызов к борьбе.

— Не подходи. Не подходи, слышишь? А то закричу.

Зхур тотчас же пожалела об этих словах: ведь она сказала глупость. Омар отлично знал, что из дому никто не услышит ее крика. Она глубоко вздохнула. О, она ему покажет, раз он тоже, как видно, решил показать себя, да еще гордится этим. Когда девушка протянула руку, намереваясь погладить его по лицу, Омар быстро нагнулся, ухватился за ее тунику и попытался поднять ее, рискуя разорвать в клочья, ибо Зхур, уцепившись за подол обеими руками, отчаянно силилась удержать его. Для большей устойчивости она наклонилась и так согнула колени, что они почти касались груди. В это время фиговые деревья зашумели от поднявшегося ветра. Омар прислушался, не переставая тянуть к себе тунику Зхур. Девушка согнулась еще сильнее, теперь вся ее сила сосредоточилась в середине тела. Омару, который выпустил из рук тунику, достаточно было легонько толкнуть Зхур, и она упала на землю, вытянувшись во весь рост.

Мальчик бросился на нее и принялся щекотать подмышками и вдоль бедер, а когда она дала ему пощечину, стал покусывать все ее тело — руки, шею… Наконец Зхур, которая смеялась и умоляла его перестать, сдалась. Омар был подозрительно спокоен — или он вероломно готовится к новому нападению? Он все выше поднимал ее платье, пока не показались выпуклости груди. При виде обнаженного живота Зхур в его воображении вдруг возник образ лошади — великолепный, таинственный, немного даже зловещий… И почему-то именно этот промелькнувший перед ним образ подсказал мальчику, что ему позволено надеяться на все, на все…