Большой дом. Пожар - [54]

Видно было, что Ба Дедуш, старейший, голоден. Его растрепанная борода походила на чертополох. Полукруглый грязный воротник открывал морщинистую шею.

Хашими повернулся спиною к ветру и ссутулился, опершись о пастуший посох, воткнутый в землю; он посмотрел наверх, на коз, нюхавших камни, на старика. Теперь, когда его лицо было в тени, оно казалось коричневым. Он слушал, улыбаясь, старик же говорил без улыбки.

Внизу, на дороге, черные фигуры не двигались с места.

— Прощай, — сказал Ба Дедуш юноше.

И направился к мужчинам, укрывшимся в тени деревьев.

— Ступай с миром! — проговорил Хашими.

Молодой феллах вернулся по той же тропинке в горы, где паслись его козы. Наступила самая знойная пора дня.

Теперь, оставшись один на дороге, Ба Дедуш, старейший, побежал вприпрыжку, да так быстро, что ему никто бы не дал его лет. Его можно было принять за одного из молодых пастухов, бродивших по окрестностям.

Ба Дедуш мигом спустился с горы. Это было похоже на него. Уж этот Ба Дедуш! Что за человек! Земляки говорили: «Ну и хитрец!» И каждый видевший его впервые невольно думал то же самое.

Старик все подмечал. От его кошачьего взгляда ничто не могло укрыться. И вот Ба Дедуш, одетый в тунику с широкими разрезанными рукавами и в грязные тиковые шаровары, вырос как из-под земли перед феллахами.

— Так, так! Вы не ожидали меня увидеть. А я все же пришел, — сказал он.

— Эй, Ба Дедуш! Как дела? — раздались голоса. — Добро пожаловать. Подойди ближе, если не боишься нас.

Эта невинная шутка вызвала всеобщий смех. Али-бен-Рабах, который приветствовал его первый, продолжал:

— Ты можешь подойти к своим братьям. Та же земля родила нас. Ты — феллах. Я даже скажу, что ты больше феллах, чем мы все вместе взятые. А ни один феллах еще никогда не боялся общаться со своими.

Ба Дедуш присел на корточки несколько поодаль от группы мужчин. Повернувшись к ним и поглядывая на всю компанию, он крепко уперся ногами в сухую, пыльную землю.

Его бородатое лицо, выражавшее азиатское лукавство, было необычайно подвижно.

Он держался так, словно перед ним были господа из города.

Он хотел остаться в отдалении? Но почему? Его встретили неплохо, никто его не обидел. Смотрите-ка, что это ему взбрело в голову?

Надо было остерегаться острого языка старейшего. Не припас ли он опять одну из своих язвительных шуточек? Уж таков был Ба Дедуш: когда он напускал на себя серьезный вид, следовало держать ухо востро.

Он продолжал держаться на расстоянии, в почтительной позе.

Остальные чувствовали себя неловко и все же посмеивались.

Почему он не двигался, ничего не говорил? В чем дело? Что такое случилось?

Может быть, в этом и не было злого умысла? Казалось, его поведение говорило о том, что они неправы, совершенно неправы, если думают, будто он ни на что уже больше не годен.

— Я один здесь все знаю: животных, камни, людей, — сказал он. — Я жил здесь, когда еще никто из вас не родился.

— Что правда, то правда, — согласился Бен-Салем Адда.

В старости люди многое понимают! Хотя им и трудно бывает подчас принять решение. Да и разве можно назвать старым такого человека, как он?

— Так иди же сюда. Не оставайся там один.

Ба Дедуш улыбнулся и ответил:

— Не стоит. Зря вы решили, что о нас можно совершенно забыть, потому что мы стары… Я думаю, мы еще кое на что годны. Даже уверен в этом. И во многом другом. Вы сами когда-нибудь убедитесь, что я прав.

Последнюю фразу он проговорил шепотом: ему не хотелось быть навязчивым. Несмотря на просьбы феллахов, он не двинулся с места.

— Да, я пришел, — продолжал он, — потому что мой долг быть с людьми, которые живут и страдают… Да, я пришел, потому что… я думал, что это мой долг…

Вот что он хотел сказать этим людям. Он прибавил, что у него есть гордость. Он не позволит, нет… Никогда не позволит… Всем известно, что такой человек, как Ба Дедуш… Он пришел потому, что это его долг. Что же, если ты стар, значит, ты конченый человек?

— Мы были неправы, что не предупредили тебя. Это верно. Но сегодня у нас нет собрания.

Бедный Ба Дедуш! У феллахов не было собрания в этот день; они попросту решили увидеться, чтобы договориться насчет более важной встречи.

В груди Ба Дедуша горел тот же огонь, что и у всех остальных. Предпринять что-нибудь… Этим желанием были проникнуты его мысли, он бессознательно руководствовался им в своих поступках. К чему жить, если жизнь проходит зря! В каждой груди, казалось, звучало слово протеста, одно лишь оно, живое, сильное.

VII

Феллахи беседовали уже некоторое время, когда появился и Кара Али. Собравшиеся все до единого были ему знакомы.

— Знаешь ли ты, кто такой Хамид Сарадж? — спросил он у Бен-Салема Адда.

«А тебе что до этого?» — захотелось спросить каждому из присутствующих.

Кара Али бросил свой вопрос, как камень в воду. Не считаясь с тем, о чем говорили до его прихода. Не боясь помешать феллахам.

Одним словом, он ничуть не постеснялся и повел себя так, словно это было его право; внутренний голос нашептывал ему: «Твое право! Пусть феллахи отвечают!»

Тут случилось нечто неожиданное. Али-бен-Рабах ответил ему вместо Бен-Салема Адда:

— Нам нечего тебе сказать, господин Кара.