Больше, чем враги - [25]

– Знаю. И всегда был уверен, что люблю тебя как сестру. Тиа, я не знаю, что на меня нашло. Давай забудем.

– О чем? – спросила я удивленным голосом. – Ничего ведь не было.

Двин рассмеялся и подхватил меня на руки.

– Я люблю тебя, сестренка, – сказал он и чмокнул меня в нос.

А я с облегчением отметила, что в устремленном на меня взгляде была нежность, но не желание.

На сей раз передача меня даже не заинтересовала. Аппетита не было, вид продуктов вызывал тошноту.

– Разберите, – устало бросила я Мышке и Нетке, а сама легла на койку и отвернулась к стене.

Поступи так кто иной на моем месте, о подобном проступке тут же узнал бы Лютый, и несчастной досталось бы минимум пять плетей. Но меня надежно защищало золото, позвякивающее сейчас в карманах начальника охраны. Я слышала за спиной писки и повизгивания, негромкую ругань, но мне не было до шума никакого дела. Хотелось уснуть крепко-крепко, забыться и забыть о Марке Грене. Внезапно койка прогнулась под чужим весом. Нехотя я подняла голову, ожидая увидеть Мышку, но рядом сидела Линда.

– Дамочка, – прошелестела она, – можно, я возьму это?

Меня охватило раздражение. Линда с ее тихим голоском показалась мне противной. От нее пахло цветочным мылом – не иначе подарок Лютого, изредка жаловавшего своим подружкам разные мелочи – и этот запах, нерезкий и даже приятный, отчего-то вызвал у меня приступ головной боли. На упаковку, что девушка держала в руках, я бросила косой взгляд и буркнула:

– Бери, что хочешь, только оставь меня в покое.

Линда внимательно на меня посмотрела, будто желала что-то сказать, но только поблагодарила и встала с койки. Я вновь уткнулась в подушку, но спокойно полежать мне не дали. На плечо опустилась горячая рука, а хрипловатый голос Красотки прошептал в ухо:

– Чего хотела эта девка?

– Еды, – отозвалась я. – Не то печенья, не то конфет. Как и все прочие.

– Дамочка, – шепот стал еще тише, – она подлизывается к тебе, разве ты не понимаешь? Хочет подружиться, чтобы ты только с ней делилась. Уж я-то ее насквозь вижу. Подлиза и притвора, вот кто она такая. Хорошо, что ты ее послала. Скажи, а сама-то ты чего такая грустная?

Мне стало мерзко. От мелких склок и выяснений отношений, подстав и наушничества затошнило физически. Я грубо отбросила руку Красотки, рывком села на постели и окликнула Нетку:

– Дай сигареты!

Приятельница посмотрела на меня удивленно, но требуемое протянула. Мышка не сводила с меня встревоженного взгляда, пока я одевалась. А я с неожиданной злостью думала: "И чего они все ко мне пристали? Я никому из них ничего не должна. Пусть радуются и тому, что получают. Тоже мне, подруги нашлись!"

Сегодня дежурил не Гонт. Имени этого охранника, чернявого долговязого усача, я никак не могла вспомнить. Он молча посмотрел в мою сторону и равнодушно отвернулся, когда я сделала первую затяжку. И тут произошло то, чего я никак не ожидала. Появился Док, который уже давно должен был быть у себя дома и наслаждаться тишиной и покоем.

Он вырвал у меня из рук сигарету, бросил ее на утоптанный снег и раздавил каблуком. Охранник попытался что-то возмущенно возразить против такого вопиющего нарушения правил, но Док грозно рявкнул:

– Сам поднимешь! И выбросишь! Дамочка, давай-ка за мной!

Мне пришлось почти бежать, чтобы не отстать от Питерса. В лазарете он сорвал с себя пальто, не глядя швырнул его на стул и распорядился:

– Быстро раздевайся, мой руки и в палату!

Уже понимая, что случилось нечто страшное, я быстро сбросила тулуп, пристроив, впрочем, его на вешалку, и отравилась в санузел, где тщательно вымыла руки горячей водой с мылом. А потом быстрым шагом вошла в палату, где Док склонился над бледной до синевы Брюнеткой.

– Вот, полюбуйся, – сердито произнес он. – Эта дурища залезла в шкаф с зельями и выпила три первые попавшиеся склянки. Хорошо, дежурный зашел проверить, все ли в порядке, и услышал, как она орет от боли. Идиотка, чем только думала! Промывание я ей уже сделал, еще до того, как тебя позвал. А теперь будем бороться с последствиями. Каждые десять минут давай ей ложку воды с тремя каплями зелья из зеленого флакона, а я в лабораторию – варить новое лекарство.

– Распорядитесь, чтобы позвали Мышку, – предложила я. – Она вам поможет.

– Точно! – Док хлопнул себя по лбу. – Я так перенервничал, что сам за тобой побежал. И о подружке твоей не подумал. Сейчас ее вызову.

Он ушел, сунув мне песочные часы, чтобы я могла следить за временем. Я влила в рот Брюнетке первую ложку лекарства.

– Ну и зачем ты это сделала, дурочка? Совсем рехнулась, что ли?

Я не ожидала ответа на свой вопрос, но Брюнетка поманила пальцем, понуждая наклониться к ней поближе.

– Я… не… хочу… возвращаться… в барак… – с трудом прохрипела она. – Ненавидят… все…

С языка уже готовы были сорваться горькие слова о том, что во всеобщей ненависти к своей особе Брюнетка виновата сама. Слишком уж занеслась она, когда Лютый выделил ее среди прочих. Но я посмотрела на ее зеленовато-бледное лицо, ввалившиеся глаза, бескровные губы – и промолчала. Песок тонкой струйкой стекал вниз, подошло время для второй дозы. Моя пациентка покорно приоткрыла рот и проглотила лекарство, скривившись и поморщившись. Видимо, на вкус оно было малоприятным. Третью порцию она тоже выпила, а на четвертой помотала головой.