Больше, чем враги - [23]

О прошлом не было произнесено ни слова, как и о будущем. Мы говорили только о моей жизни в лагере, да и сказано по вполне понятным причинам было немного. А когда я возвращалась в барак, мои колени все еще подгибались, а с губ не сходила улыбка. И пусть я забыла повязать голову платком, но холода не ощущала.

На сей раз передачу от Марка я разбирала с огромным интересом, а столпившиеся вокруг моей кровати женщины восхищенными восклицаниями и завистливыми вздохами встречали каждый появляющийся из сумки предмет. Щетка для волос, флакончик шампуня, душистое мыло, крем для рук, еще один – для лица, розовая вода и апофеозом всей этой роскоши – кружевная ночная сорочка, абсолютно непригодная для суровых стылых ночей барака. Марк не мог не догадываться о бесполезности сего предмета, стало быть, это был намек. И я, вспыхнув до корней волос под многочисленными взглядами, мигом определила подарок в тумбочку.

На остальные мои сокровища окружающими бросались алчные взгляды, но я твердо решила, что этими подношениями ни с кем делиться не буду. Разве что с Мышкой. Отнесу в лазарет, чтобы даже Берта с Неткой не просили, и оставлю у Дока.

– Чего застыли? – грубовато спросила я у приятельниц. – Там еще еда есть, делите на всех.

Берта с радостным визгом тут же нырнула в сумку. Окружающие нас женщины подтянулись поближе в надежде завладеть добычей повкуснее.

– А ну-ка отступили! – рявкнула на них Нетка. – И в очередь! Всем достанется. Да не забудьте поблагодарить Дамочку.

Меньше всего мне хотелось выслушивать фальшивые благодарности и видеть неискренние улыбки, потому я встала с кровати и схватила тулуп.

– Куда ты? – удивилась Нетка.

– Покурить, – брякнула я, не подумав. – Дай сигареты.

– Ты ж не куришь, – приятельница изумилась, но измятую пачку мне протянула.

А я схватила ее, даже не поблагодарив, и едва ли не бегом выскочила за дверь.

Сегодня вновь дежурил Гонт, в чем я усмотрела странную иронию. Присела рядом с ним на лавочку, сунула в рот сигарету. Охранник посмотрел на меня с недоумением.

– Ты ж не куришь, Дамочка, – повторил он слова Нетки.

Однако чиркнул спичкой, давая мне прикурить. Определенно, мой статус в лагере не просто повысился, а взлетел до небес. Как бы скоро "госпожой" вместо Дамочки именовать не стали. Горький терпкий дым оцарапал горло, окончательно прогоняя вкус поцелуев Марка. Вторая затяжка, уже поглубже, вызвала приступ кашля.

– Ты, Дамочка, того, поаккуратнее, что ли, – неодобрительно сказал Гонт. – Мне, знаешь ли, вовсе не хочется опять тащить тебя в лазарет. Особенно если учесть, что Док уже ушел и придется воспользоваться камнем экстренного вызова. За это, знаешь ли, по голове не погладят. Док, он когда разозлится, так почитай что и пострашнее Лютого будет.

Камень экстренного вызова был единственной магической вещью, работавшей на территории лагеря. Он мгновенно призывал Дока в лазарет, притягивая его из любого места. Я представила себе Питерса в душистой пене, вытащенного из ванны, чтобы откачивать меня от табачного дыма, и усмехнулась.

– Не волнуйся, Гонт, я не собираюсь падать в обморок.

Возвращаться в барак не хотелось. Я знала, что встретят меня отнюдь не благодарными взглядами. Те, кто сейчас уминал мои продукты, испытывали ко мне скорее злобу и зависть. Когда я впервые поделила свою передачу на всех, была очень удивлена, заметив эти эмоции на лицах заключенных, а теперь уже привыкла. Но все равно жалела вечно недоедающих женщин.

Прошло три дня. Избалованная частыми визитами Марка, я с нетерпением ожидала следующего свидания. Иногда даже посреди дня мечтательно прикрывала глаза, вспоминая его поцелуи, а перед сном и вовсе предавалась фантазиям. Мысли о его сильных руках, горячих губах, страстных ласках помогали отрешиться от дурно пахнущей духоты барака и храпа соседок. Я даже подумывала прекратить затеянную Марком игру и на следующем свидании отдаться ему. Все-таки у меня не было уверенности в том, как сложатся наши отношения, когда я вернусь в столицу. Вряд ли зародившаяся между нами хрупкая нежность сможет существовать в обстановке подковерной борьбы и интриг. Да и Маргарита Крейн, которая никак не могла помешать нам в домике для свиданий и о чьем существовании я почти позабыла в лагере, непременно отравит мне все удовольствие. Здесь мы могли принадлежать только друг другу, поскольку остальной мир представлялся мне призрачным и полузабытым. В столице все будет иначе.

Красотку Док выписал из лазарета, но временно освободил от работы в мастерской. Лютый, уже присмотревший себе очередную пассию, поставил ее дежурной по бараку. Ругаясь, бывшая лагерная королева надраивала ветошью полы и бросала на свою преемницу злобные взгляды. Я даже порадовалась, что Красотку не отправили работать на кухню – с нее сталось бы плюнуть новой любовнице Лютого, хорошенькой юной блондиночке, в тарелку. Ни чем хорошим для самой Красотки это бы не закончилось. Непременно бы кто-нибудь увидел, донес охране, а вторую порку пережить шансов почти ни у кого не было.

Да и Лютый на сей раз, изменив своим привычкам, выбрал не крикливую нахальную девицу, а трогательно-скромную Линду. Попала она в барак не столь уж давно, но внимания охранников счастливо избегала, кутаясь в платок так, что лица почти не было видно, и старательно придавая симпатичному личику хмурый и неприветливый вид. Но однажды ей не повезло – она замешкалась, выходя из душа. Лютый решил лично поторопить медлительную заключенную и придать ей ускорение оплеухами, но застав Линду в одном белье мигом переменил намерение. Впрочем, девушка, вернувшись в барак, недовольной не выглядела, так что были все основания предполагать, что с Лютым они поладили. У меня Линда вызывала смешанные чувства: с одной стороны я знала, что она никому в лагере ничего дурного не сделала и новым своим положением воспользоваться ни разу не попыталась, а с другой – что-то меня от этой девушки отталкивало. При взгляде на нее мне на ум отчего-то приходило воспоминание о наливном краснобоком яблоке, оказавшемся изгрызенным изнутри червями.