Большая семья - [57]

В работе были и неполадки. Они раздражали, выводили из равновесия, заставляли нервничать. Но в каком большом хозяйстве обходится без неполадок? Тем более в таком, которое приходится восстанавливать заново.

«Главное — не утратить способности видеть недостатки, — думал Арсей, — не обрасти жиром. Всегда и во всем оставаться коммунистом и не терять зоркости».

Как-то в полдень над Зеленой Балкой прошел теплый проливной дождь. На полях появились лужи — земля не успевала впитывать влагу. Люди возвратились в село и занялись домашними делами. Они работали в садах и огородах, возились на дворе. Женщины развешивали вещи для просушки. Солнце сильно припекало, и над огородами прозрачной кисеей поднимались испарения.

Арсей помогал плотникам, которые укладывали сруб школы. По примеру плотников, он снял сапоги, засучил брюки и рукава гимнастерки. Напевая себе под нос, он стамеской выравнивал паз в бревне. Неожиданно по улице разнесся крик Дмитрия Медведева:

— Го-о-оню-у-уть!.. Го-о-оню-у-уть!.. Го-о-оню-у-уть!

Плотники с недоумением смотрели на бегущего по грязи подростка. Арсей соскочил на землю и подозвал Дмитрия:

— В чем дело? Почему шум поднимаешь? Дмитрий сдвинул картуз на затылок.

— Гонють, товарищ председатель, гонють! — крикнул он, захлебываясь от восторга. — Коров гонють!

— Коров? — спросил Арсей.

— Наших коров, товарищ председатель! — пояснил Дмитрий, радуясь тому, что первый принес эту новость.

— Сам видел?

— Своими глазами.

— Где?

— Там… — Дмитрий махнул рукой назад. — От большака идут. Всем стадом… Уже, должно, к Белым горам подходят.

— А ты уверен — наши?

— Наши, товарищ председатель, не сойти с места!.. Матвей Сидорыча разве спутать?..

— Беги! — Арсей хлопнул Дмитрия по плечу. — Беги и во весь дух кричи. Кричи громче, чтобы все слышали. Кричи: «Наших коров гонят!» — чтоб всем было понятно. Валяй!

— Есть, товарищ председатель! — Дмитрий со всех ног кинулся вдоль улицы и закричал еще громче: — Го-о-оню-у-уть! Ко-о-оро-о-ов го-ню-у-уть!..

Наскоро подпоясавшись, Арсей захватил сапоги подмышку и поспешил домой.

— Коров пригнали, — сказал он матери. — Побегу встречать.

Прасковья Григорьевна только что пришла с работы и готовила ужин.

— Это наших, что ли, коров? — спросила она.

— Наших, мама, наших.

— Наших? Да ты, сынок, правду говоришь?

— Правду, конечно. Митя Медведев видел. Уже, говорит, к Белым горам подходят.

Прасковья Григорьевна заметалась по двору.

— Ах, батюшки, ах, родимые! Как же там наша Лыска, как она там, наша кормилица!.. Да где же Дуняша? — Она увидела сноху на огороде и побежала к ней, смешно размахивая руками. — Дуняша, иди сюда, Дуняша!.. Коровушек наших пригнали!

Арсей причесался и повыше засучил штаны. Огородом он вышел на Верхнюю улицу. Взбудораженные Дмитрием, по ней уже шли женщины, старики, бежали ребятишки.

Захваченный общим возбуждением, Арсей, сам того не замечая, побежал. Вспыхнуло желание — как в детстве — во что бы то ни стало достичь цели первым. Сила, игравшая в каждом мускуле, встречный ласкающий ветерок — все это подхлестывало, властно увлекало вперед. Из куреней и землянок выбегали люди, что-то кричали и устремлялись за ним. Вскоре он бежал впереди колхозников, которые весело перекликались, смеялись, свистели.

За селом дорога круто поворачивала влево и терялась где-то в поле. Арсей остановился, тяжело переводя дыхание. Бежавшие по Нижней, улице парни и девушки напрямик устремлялись к Белым горам.

Сзади Арсей услышал шлепанье босых ног и, оглянувшись, увидел Евдокию. Высоко подоткнув подол юбки, она догоняла его. Смуглые икры были забрызганы, широкоскулое лицо раскраснелось и покрылось капельками пота.

Поравнявшись с Арсеем, она пошла крупным шагом, сердито и в то же время добродушно проговорила:

— Чорт бешеный! Запалил всех досмерти…

— Это я-то? — спросил Арсей.

— Нет, Ванька с хутора, — отозвалась Евдокия, вытирая пот с лица. — И откуда такая прыть, скажи на милость? На тройке не угонишься. Всех взбудоражил, как на пожар. Солидности — ни на грош.

— Солидности? Как это понимать?

— Как хочешь, так и понимай. — Евдокия насмешливо скривила губы. — Тоже председатель! Разулся, штаны закатал, бежит, прыгает, как козел. Не председатель, а желторотый малолеток.

Их догнала Настя Огаркова. Она тяжело дышала.

— Фу-у, как уходилась! — говорила она, шагая рядом. — Рубашка мокрая, хоть выжми. А радостно как!.. Коровки наши! Вернулись, касатки!..

Арсей посмотрел в лицо Насте.

— Там, в правлении, тебе письмо есть, — сказал Арсей, вспомнив о сером конверте со штампом полевой почты.

— Получила, спасибо, — сказала Настя. — Муженек прислал.

— Что пишет?

— Разное. К Берлину подходят. Скоро, говорит, фашистов прикончим. А там — жди домой.

— Про твою работу не интересуется? — язвительно спросила Евдокия, полоснув Настю презрительным взглядом.

Настя сжалась, притихла.

— Нет, что-то не интересуется, — ответила она и, чтобы переменить разговор, воскликнула: — Да где ж они, наши коровушки? Да когда ж мы их увидим?..

Арсея понемногу догоняли другие колхозники: вокруг, как снежный ком, накатывалась толпа. Вскоре Арсей увидел стадо, медленно двигавшееся навстречу.