Большая семья - [31]

По дороге быстро передвигаются два трактора.

— Интересно, — говорит Потапов и подозрительно смотрит на Арсея. — Очень интересно!..

Арсей напрягает зрение, стараясь угадать, кто сидит за рулем.

«Антон Рубибей! — радостно проносится в голове. — Антон Рубибей!»

— Послушай, товарищ Быланин, — спрашивает Потапов, — у тебя тут чудеса бог знает какие творятся. Откуда эти тракторы?

— Не знаю, Сергей Ильич, убейте на месте, не знаю!

«Наши ребята!» — с замиранием сердца думает Арсей, все еще не веря своим глазам. В памяти встает ясный и теплый осенний день. В этот день Арсей покидал родное село. Извилистой дорогой, по которой теперь шли тракторы, он ехал в район, чтобы потом вместе с отрядом отправиться в лес партизанить. Возле леса он нагнал два трактора. Так же, как сейчас, их вели Денис Скворцов и Антон Рубибей. На крыльях сидели Вера Обухова и Зина Медведева. Комсомольцы были сумрачны и печальны. В глазах у девушек стояли слезы. Не останавливая велосипеда, Арсей приказал Денису и Антону утром на следующий день быть в районе, на месте сбора партизанского отряда, и умчался вперед.

«Ребята в лесу прятали, молодцы комсомольцы!»

На огородах тоже заметили тракторы. Люди бросились к дороге. Шофер пустил «опель» предельной скоростью, не обращая внимания на частый перестук в моторе.

Да, так оно и есть: на переднем тракторе горделиво восседает Антон Рубибей. Рядом с ним на левом крыле трактора сидит Вера Обухова. За трактором бойко катится плужок. Следом за трактором Антона Рубибея ползет другой. Арсей узнает Дениса Скворцова. А кто же эта девушка, что стоит позади тракториста и держится за его плечи? Кажется, это Зина Медведева.

Люди окружают тракторы, машут руками, что-то кричат. Картина напоминает Арсею далекое, давно забытое время, когда трактор в Зеленой Балке появился впервые. Только вместо удивления, которое вызвала у людей тогда «самоходная машина с плугом», теперь народом владели восторг и радость.

Потапов, Арсей и Михаил Туманов идут к тракторам, с трудом пробираются в шумной и разгоряченной толпе. Антон сбавляет газ: мотор послушно затихает и тихо мурлычет, как добрая, сытая кошка. Тракторист спрыгивает на землю, подходит к Потапову и по-военному козыряет. Рядом стоят Денис, Вера и Зина. Люди умолкают.

— Чьи тракторы? — спрашивает секретарь райкома партии.

— Наши, товарищ Потапов! — отвечает Антон Рубибей. — Государственные.

Потапов подходит к комсомольцам и крепко жмет им руки.

— Спасибо вам, товарищи! Большое спасибо, друзья!

Арсей обнимает, целует сначала Антона, потом Дениса.

— А что ж нас-то, Арсей? — обиженно говорит Вера. — Мы тоже старались…

Арсей целует Веру и смутившуюся Зину.

— Милые вы наши, родные! — с необычайной нежностью обращается к трактористам Евдокия Быланина, и в голосе ее прорываются слезы. — Дорогие комсомольцы! Родные вы наши!.. Да мы теперь вам это вовек не забудем!.. Да мы вас теперь каждый день вспоминать будем!

Долго плывет, колышется над полем взволнованный гул человеческих голосов. Наконец трактористы, вырвавшись из дружеских объятий, занимают свои места, запускают моторы. По земле пробегает мелкая волнующая дрожь. Тракторы трогаются с места и уверенно идут по дороге, ревом разрывая тишину поля. Люди бегут по обочинам, машут платками, шапками, плачут и смеются…

13

Недочет был рад возвращению Арсея. Но еще больше старик обрадовался, когда увидел на выгоне Потапова. Руководитель партизан стоял рядом с Арсеем и щурился на ярком солнце. Недочет четким шагом подошел к Потапову и по-военному отдал ему честь.

— Здравия желаем, товарищ командир бригады! — звучно отрапортовал старик, молодцевато вытягиваясь в струнку.

Потапов обнял Недочета.

— Ну какой же я командир бригады? — рассмеялся он. — Немцев прогнали, и партизаны — домой. Или ты, Иван Иваныч, все еще партизаном себя считаешь?

— А то как же? — серьезно ответил Недочет. — С полным правом. И до конца жизни так буду называться. Чай, я заслужил это! Или нет?

— Конечно, заслужил, Иван Иваныч, — подтвердил Потапов. — Ну, а я, брат, в отставку вышел. Мирным человеком заделался.

Недочет недоверчиво покосился на бывшего начальника.

— Где ж теперь будешь, Сергей Ильич?

— Секретарем райкома партии избран. На старое, как говорится, насиженное место.

— Ну все одно, под твоим началом, — сказал Недочет.

— А что, не нравлюсь?

Старик достал табакерку.

— Нравишься! Мы строгость и порядок любим.

Возбуждение, вызванное появлением тракторов, улеглось, и жизнь вступила в свою размеренную трудовую колею. В сопровождении Арсея и Недочета Потапов прошел по выгону, осмотрел курени и землянки. Народу в таборе в этот час было мало. Приветливо кланяясь руководителям, старики жаловались на нужду и разруху, проклинали войну и немцев, а босые ребятишки гурьбой двигались за Потаповым, забегали вперед, с любопытством заглядывали в лицо. Потапов, казалось, ничего не замечал, иногда не слышал обращенных к себе вопросов, мало говорил, подолгу задумывался и часто брал в рот свой длинный светлый ус.

Осмотрев табор, они переправились на другой берег в сожженное село и вышли к одинокому куреню. Это была кузница. Посредине маленького четырехугольного помещения стояла наковальня. Много сильных ударов приняла она на своем веку. По ней тяжелым молотом бил еще дед Петра Степановича — Корней Шорин. Его сменил сын — изобретательный Степан Корнеевич. От него искусство ковки перешло к Петру Степановичу, в руках которого железо было не менее послушным и податливым, чем у его предков.