Большая семья - [30]

Изредка попадаются встречные грузовые машины, нагруженные пустыми бочками и ящиками. Это грузовики Потребсоюза: они спешат за товарами в районный центр.

Машина сворачивает на проселочную дорогу, наискось разрезающую ровное озимое поле.

— Никак ваши зеленя? — говорит Потапов, показывая перед собой. — Ну да… Ваши поля начинаются… — Некоторое время он всматривается в гладь поля, кладет на плечо шофера ладонь. — А ну-ка, Ванюша, притормози.

Пассажиры выходят из машины и, разминая ноги, идут по полю.

— Сеяли по стерне… Пахали мелко… Много огрехов… — Потапов хмурит густые светлые брови. — Но урожай может быть! Будет урожай. Только потягаться с природой придется — сам в руки не дастся.

Серые с желтоватым отливом массивы тянутся далеко за горизонт. Пшеница взошла почти вся, но неровная и тощая, не везде покрывает землю — поздние посевы. Из-под кочек буйно пробивается густой ярко-зеленый осот, тянется навстречу теплому весеннему солнцу.

— Урожай будет! — повторяет Потапов, обращаясь к Арсею. — Но поработать определенно придется. Прежде всего сорняк убрать, затем подкормить как следует, пробороновать…

Они останавливаются посреди загона. Потапов приседает на корточки, выкапывает куст пшеницы, вытряхивает из корней землю.

— Много дел впереди, — словно отвечая своим мыслям, произносит Арсей, — а возможностей мало.

— И возможности есть, товарищ Быланин. — Секретарь райкома строго смотрит на председателя колхоза. — Возможности в народе, товарищ Быланин, в людях…

Они медленно возвращаются к машине.

— Все, что в наших силах, мы сделаем, Сергей Ильич, — оправдывается Арсей.

— Что значит «что в наших силах»? — перебивает Потапов. — К чему эта оговорка? Разве мы с тобой говорили так, когда шли на немца? Все в наших силах, товарищ Быланин!

Арсей краснеет, как школьник, не выучивший урока.

— Хорошо, — соглашается он. — Я хотел только сказать… Надеяться нам все-таки больше придется на яровые.

— Это верно. Яровые должны будут выручить колхоз. Но и озимые так оставить нельзя.

С минуту они молчат, думая об одном и том же.

— Надежда — штука хорошая, — говорит Потапов. — Но чтобы надежда оправдалась, надо посеять яровые. И не просто посеять, а посеять хорошо. Ночью говорил по телефону с обкомом. Несколько тракторов дадут нам. Из тех, что пришли с востока… Парочку, как уже обещал, дам Зеленой Балке.

— Вы обещали три.

— Я обещал два-три, если уж быть точным. Но теперь говорю определенно — два. Больше не могу. Обойдетесь. Лошади подоспеют…

— Нам бы с овсом и ячменем управиться, — говорит Арсей. — С овсом и ячменем. Но боюсь, что не осилим.

— Не осилите — без овса и ячменя останетесь.

— Как же в хозяйстве без овса и ячменя? Никак нельзя.

— Ну, если нельзя — значит, посеете.

Услышав голоса, шофер просыпается, заводит мотор. Они занимают свои места, и «опель», вздрогнув всем корпусом, трогается.

— Надо подумать о правлении колхоза, — говорит Потапов, закуривая трубку. — Хороших, работящих людей рекомендовать. Хозяйственных, распорядительных, а главное — авторитетных. Чтобы народ уважал своих руководителей.

— У нас много хороших людей.

— Из хороших надо лучших. Вот, например, Недочет. — Потапов обернулся к Арсею. — Как думаешь, подойдет?

— Вне всяких сомнений. Он сейчас там за меня остался.

— Значит, Недочета рекомендуем?

— Рекомендуем.

— Еще кого?.. Вот этого… как его? — Потапов повернулся к Туманову. — Миша, как этого, комсомольского организатора? Немножко косолапый…

— Скворцов, — подсказывает Туманов. — Денис Скворцов.

— Вот-вот, Скворцов. Его будем рекомендовать?

— Определенно, — отвечает Арсей. — Он у нас секретарь комсомольской организации.

— Это хорошо, — говорит Туманов. — Вожак из него будет. Он умеет разговаривать с ребятами.

Потапов затягивается и выпускает облачко пахучего дыма. Шофер опускает стекло. Резкий ветер с шумом врывается в машину.

Дорога изрезана ухабами. Машина ползет медленно, то и дело ныряя в колдобины, встряхивает пассажиров на кочках. Это мешает разговаривать. Теперь по обе стороны стелются пустыри — не поднятый в прошлом году пар. Пустыри густо покрыты колючим осотом, прошлогодней высохшей повиликой. Проходит еще несколько минут, и машина выползает к подножью Белых гор. Потапов приказывает остановиться.

С холма хорошо видна Зеленая Балка. Впереди на покатом выгоне раскинулся табор — островерхие курени и, как грибы, приземистые землянки. На другом берегу — серые, выжженные пятна. Когда-то там были веселые белые хаты. Теперь — холодный пепел, да, точно часовые, замерли высокие безлистые тополя. За табором на плоском берегу реки видны люди, разноцветной петляющей лентой перетянувшие всю ширину загона.

— Смотрите, смотрите! — восторженно кричит Арсей. — Вот сюда, в просвет тополей… Что вы там видите? — За селом, куда показывает Арсей, одиноко над серой землей возвышается островерхий курень. — Что это по-вашему?.. Это же кузня! Кузня!.. Понимаете?

— А там что такое? — Потапов показывает в сторону леса. — Видите, по дороге движется?

— Трактор, — говорит Туманов.

— Трактор? — сомневается Потапов.

— Трактор, Сергей Ильич. Я хорошо вижу… И другой! Смотрите, выполз из лесу…