Большая Книга. Том 1. Имперский сирота - [119]

– Что же ты швыряешься?

– Я швыряюсь? Я с самого начала не хотел его брать!

– Ладно, помоги мне его отряхнуть. У тебя есть платок или бумажка?

– Да не буду я его отряхивать. Вам делать нефиг, вы и отряхивайте, и таскайте его, как дураки. А я домой. – с этими словами Жека развернулся и пошел в свой двор, благо он находился прямо напротив школы, через дорогу.

– Не переживай, Олесь, сейчас я отряхну, – сказал Яс и перевел взгляд с портфеля на нее. И тут же осекся, увидев полные слез глаза. Черняева кивнула, отвернулась и пошла по дороге в направлении своего дома. Яс, Андрюшка и Дульцев следовали за ней, на ходу вытирая портфель Андрюшкиным носовым платком – Тамара Романовна все так же, как и в первом классе следила, чтобы у него всегда был с собой. Все четверо молчали всю дорогу. Трое от чувства неловкости, а четвертая – от страшного горя по первой погибшей в осенней лужи любви.

Слово «Перестройка» тем временем все чаще стало звучать в телевизионных программах и в газетах, так что даже Яс, читавший вместо газет книги, а вместо новостей смотревший только фильмы и мультики запомнил его. Он не особо вдавался в детали – если перестраивают что-то, то к лучшему, не ломают же. Они с Андрюшкой все так же ходили на легкую атлетику, а зимой он все так же болел ангиной и пил «Олететрин», антибиотик широкого спектра действия. Мама всегда давала Ясу именно его, видимо, за этот самый широкий спектр. Яс принимал его примерно неделю, выздоравливал, а спустя три-четыре недели заболевал снова. Откуда он мог тогда знать о том, что антибиотик заодно начисто выкашивал и все полезные бактерии в его кишечнике, таким образом снижая иммунитет? Мама врач, ей виднее. И сегодня он последний день как раз валялся дома, бия баклуши перед телевизором. Бактерии были уже отравлены, Яс чувствовал себя вполне бодро и с аппетитом поедал яблоко. По телику шел какой-то совсем тупой фильм про девочку и черепаху. «Это же надо такую парашу снимать для детей», – думал Яс, глядя, как переодетый в девочку мальчик вытаскивает черепаху из-под гусеницы танка. Еще и растянули на целых две серии, руки отрубать надо за такое, вспомнилось к месту выражение.

Внезапно он почувствовал, что его член твердеет и увеличивается в размерах, упираясь в тугую резинку трусов. Яс снял их, а потом, неожиданно для самого себя, лег на живот и стал елозить по простыне, сам не понимая, зачем он это делает. И вдруг ощутил то же самое щемящее чувство истомы как тогда, во время забега. Ага, так вот почему тогда это произошло, его член терся о ткань трусов во время бега! Но делать то же самое сейчас о простыню, извиваясь при этом, как червяк, было не очень удобно. Поэтому Яс перевернулся с живота на спину, взял член пальцами и стал им двигать туда-сюда таким образом, чтобы головка касалась простыни. Чувство все нарастало, уже появилась знакомая дрожь в ногах, а через несколько секунд – ба-бах! – тот же ужасно приятный взрыв то ли в члене, то ли в голове, усиливающийся по мере прохождения жидкости (Ясу уже было известно, как она выглядит) через канал наружу. Когда прошел последний спазм, Яс поднял одеяло и посмотрел: так и есть. Все это счастье случалась тогда, когда из письки вытекала малафья. Да уж. Придется идти в ванную.

Намывая причинное место, Яс понял, что дело совсем не в хлопчатобумажной ткани: любое повторяющееся прикосновение к головке вызывало этот эффект, вот как сейчас, когда он прикасался к ней пальцами. Пальцами даже удобнее. На следующий день Яс повторил эксперимент с помощью одних только пальцев, закрывшись в ванной. Все прошло еще лучше, чем с простыней, как он и предполагал, а он и не знал, что его писька способна дарить такие ощущения! Новые возможности организма открыли перед ним невиданную доселе палитру ощущений с финальным ярким оранжевым взрывом с эпицентром не то в голове, не то в пенисе, он так до конца и не понял. А может быть, и там, и там. Мысль, что это называлось обидным словом «онанизм» Ясу придет в голову несколько позже, и уже не будет иметь для него большого значения – удовольствие от занятия намного превысит обиду от его названия. Плохо, конечно, быть онанистом, но, во-первых, в ванной никто этого не видит, а во-вторых, удовольствие, которое он при этом испытывал, было явным, а стыд, с которым он этим занимался, довольно призрачным. Не ворует же он, в самом деле? В общем, если у Горбачева все никак не получалось с его перестройкой, Яс без сучка и задоринки осуществил свою. Но говорить об этом он не хотел никому, даже Андрюшке.

Зима с этим новым, ужасно увлекательным занятием в ванной комнате пролетела быстро, так же незаметно прошел март. В апреле в Чернобыле взорвался атомный реактор, а в мае мама радостно объявила Ясу, что они едут на море, но не просто на море, а за границу. В Болгарию. Возможно, что для номенклатуры, испугавшейся аварии и связанных с ней радиоактивных осадков, Болгария была не особой заграницей. Для Возников же это была далеко не курица, а самая настоящая птица счастья – за границей на море из всех его знакомых не отдыхал никто. Яс не мог поверить в свалившуюся на них удачу и все ждал какого-нибудь подвоха ровно до того момента, когда они погрузили чемодан в багажник такси и поехали в аэропорт.