Большая Книга. Том 1. Имперский сирота - [117]

Он уже второй год ходил на легкую атлетику, отданный туда своей мамой еще в четвертом классе, так что это лето у Яса прошло в основном на стадионе СДЮСШОР* и на Тастаковском озере, куда они бегали купаться. В это лето с Ясом случилось одна странная вещь, о которой он почему-то постеснялся кому-либо рассказать. Это произошло во время забега на 400 метров, самой длинной дистанции, которую им давала их тренер, Лариса Дмитриевна. Сначала все шло как обычно, но уже перевалив за половину дистанции, Яс внезапно почувствовал какое-то щемящее чувство внизу живота, щекотное и очень приятное одновременно. Такого с ним раньше никогда не было. Он продолжал бежать, и с каждым новым толчком это чувство нарастало все сильнее, и шло оно не снизу живота, как вначале думал Яс, а совсем из другого места – да-да, из трусов. Наконец, бежать стало невозможно, колени затряслись, по всему телу пробежала непонятная, но очень сладкая судорога, и Яс остановился. Ему было хорошо и одновременно стыдно за то, что он не закончил дистанцию. Сладкая судорога тем временем закончилась, давая, Ясу возможность продолжить бег – он так и не понял, что это было. А в раздевалке после тренировки увидел на своих белых трусах какое-то желтоватое пятно непонятной слизи со слабым ароматом свежих каштанов. Наверное, она выделилась как раз, когда с ним случилась эта приятная судорога. Рассказать, что ли, маме? Нет, маме лучше не надо, а вот Андрюшке – другое дело. И спросить, случалось ли с ним что-либо подобное.

– …И пахнет, как каштаны сырые. Представляешь? У тебя было такое? – спустя пару часов рассказывал Яс. Они сидели у него во дворе около подъезда точно такой же пятиэтажки, как у Яса, но панели были покрыты не каменной крошкой, а светлой плиткой. И балконы были белые, а не зеленые.

– Я знаю, что это такое. У меня еще не было, но пацаны рассказывали. Это малафья, – вдумчиво ответил Андрей. А потом объяснил, что именно эта жидкость, когда ебутся (при этом слове оба покраснели) и становится причиной беременности женщины, а также последующего появления детей на свет.

Яс, конечно, уже был в курсе, как у двуполых особей происходит процесс оплодотворения, но чтобы такие подробности? Малафья. Слово какое скользкое. И ужасно стыдное.

– Ты только не говори никому, что я тебе сейчас скажу, хорошо? – полушепотом спросил Яс. Андрюшка кивнул головой. По глазам его было видно, что он понимает, всю серьезность разговора. Хорошо, когда есть друг, которому можно доверить даже такое. Яс продолжил. – Мне никогда еще не было так хорошо. Как будто каким-то током сахарным всего продернуло. Но это не больно совсем. Просто так дрожишь от наслаждения, что колени трясутся и как будто ватный весь.

– А от чего у тебя это случилось? От бега что ли? – резонно усомнился Андрюшка.

– Я не знаю, если честно. Сколько раз бегал, никогда такого не было. Но я знаю, откуда это пошло. От него – и Яс показал пальцем на ширинку. Оттуда, и потом по всему животу. А потом обратно к нему. И в конце вообще ништяк. По-моему, тогда она и вылилась.

На том завершился их разговор о первой эякуляции. Через какое-то время стыд прошел, а потом забылась и эта небывалая доселе способность организма – началась школа. Их, теперь уже «6А», этой осенью было не узнать. Почти все за лето очень прибавили в росте, а некоторые также и в весе. Особенно преуспела в этом девчачья половина – Светка с Олеськой Черняевой стали вообще выше всех пацанов в классе. А у Олеськи вдобавок к округлившимся ляжкам выросли еще и буфера. Через пару недель вся мужская половина класса уже знала, что буфера положено мацать, но никто не решался сделать это первым, да еще с Черняевой. Она, как и Кравченко, тоже была отличницей, но в отличие от Ольки давала списывать всем, кто попросит, а во-вторых – была очень доброй. В общем, все пацаны мацать Черняеву робели. Зато каждый был готов с удовольствием нести ее портфель до дома после уроков. Яс, благодаря тому, что сидел с Олеськой на параллельной парте, только на соседнем ряду прекрасно видел ее прелести до середины бедра, когда она закидывала ногу на ногу. Разумеется, он тоже попал в число носильщиков, как и Андрюшка, который тоже видел все. Ну и Дульцев. Так как желающих было трое, а портфель один, очарованные выпуклостями соискатели установили нечто вроде графика. Но шли всегда до ее дома все вместе: один нес, двое сопровождали, поддерживая счастливца разговорами. Олеська сначала ходила чуть впереди, стесняясь такой пышной свиты, как будто она не с ними, но со временем освоилась и тоже стала отпускать шуточки вместе со своими первыми поклонниками. Однако, сердце ее принадлежало только одному. И никому – увы! – из этой троицы.

Началось все еще в начале сентября, на дне рождения Жиенбаева. Приглашены были не все пацаны и девчонки класса, с кем у Жеки (так они звали Жиенбаева) были хорошие отношения, так как таких набиралось человек двадцать. Но Яс с Андрюшкой были в списке. Была там и Черняева, хотя Жиенбаев позвал ее исключительно из-за матеши, которую списывал у нее регулярно, а не из-за появившихся выпуклостей, на которые ему было глубоко плевать.