Большая гонка. Драма на миллион. Легендарная история о том, как еврейский гонщик, американская наследница и французское авто посрамили гитлеровских асов - [21]

Убаюканный своими успехами на гоночном поприще и семейным благополучием Руди до сей поры последствий кризиса лично на себе не ощущал. В сопровождении Шарли – теперь уже официальной своей супруги – он отправился в Штутгарт увещевать руководство Daimler-Benz в надежде, что ему достанет дара убеждения, чтобы заставить их изменить решение.

Высокий и подтянутый, с аккуратными усиками сорокапятилетний Вильгельм Киссель принял его в своем кабинете один. До слияния с Daimler он всю жизнь проработал в Benz & Cie., а в 1926 году получил назначение на пост гендиректора объединенной компании и уверенно повел ее к новым высотам, используя для этого всю меру отпущенного ему таланта, самыми яркими гранями которого были наметанный глаз счетовода и умение лавировать среди политических ветров, – но не против бури Великой депрессии.

Какие бы аргументы Руди ни выдвигал, Киссель отметал их, шарманкой повторяя причины, по которым участие в гонках отныне непозволительная роскошь: продажи на внутреннем рынке обрушились; экспортный рынок мертв; половина рабочих уволена; в итоге одни убытки.

Руди в подавленном настроении отправился к Альфреду Нойбауэру, вместе с Шарли ожидавшего его возвращения от Кисселя в своем кабинете с битком забитыми канцелярскими шкафами. Будучи всего на восемь лет старше Руди, Нойбауэр однако относился к нему по-отечески. Его недаром прозвали «Фальстафом наших дней». Крупный и упитанный, с одутловатым мясистым лицом, он обожал застолья, любил и умел очаровывать и раззадоривать людей и всячески перед ними красоваться. Бывал порою и тщеславен сверх меры. Но на этом сходства с шекспировским персонажем, в общем-то, и заканчивались.

В середине 1920-х годов после одной горной гонки в Австрии, где молодые товарищи по команде, включая новичка Руди Караччолу, обдали его пылью из-под колес и ушли далеко вперед, Нойбауэр понял, что пора менять профессию. Даже собственная невеста Ханси сказала ему без обиняков: «Все бы хорошо, Фред, вот только другие ехали как сумасшедшие, а ты… как ночной патрульный».[77]

Нойбауэр и в лучшие годы брал свое за счет тактики, а не скорости. Еще он был мастером по части собранности и организованности, ухитряясь держать в своей слоновьей памяти мельчайшие особенности всех трасс и гонщиков, вплоть до среднего времени каждого на круге, и характеристики каждой машины были ему известны от и до. И после унизительного поражения в той горной гонке он сменил шоферские очки и комбинезон на плащ и гирлянду секундомеров – и стал менеджером гоночной команды. Эту роль он преобразил до неузнаваемости, внедрив, в частности, систему флаговой сигнализации и табло в виде досок с мелом для информирования гонщиков об их позиции относительно соперников, числе оставшихся кругов и предстоящих заездах на пит-стопы. Революционная для серии Гран-при система была им изобретена по горячим следам Гран-при Германии 1926 года, когда выяснилось, что Руди сам не понял, что финишировал первым. После той победы они сделались практически неразлучны и, работая на па́ру, сумели добиться беспрецедентной по тем временам серии побед.

А теперь понурый Руди, зайдя в его кабинет только и выдавил из себя удрученно:

– Полный финиш. Конец всему.

Шарли так и подскочила:

– Не дают выступать за Mercedes? Так гоняйся без них!

Нойбауэр вскинул брови в недоумении.

– Есть же еще и Alfa Romeo, к примеру, – пояснила свою мысль Шарли.

Нойбауэр расхохотался. Но Руди было не до смеха, и он ухватился за эту идею всерьез. Ему во что бы то ни стало нужно продолжить карьеру, заявил он, ведь автогонки для него – все. Тут Нойбауэр взъярился так, что щеки у него пошли красными пятнами:

– Да как ты смеешь?!.. К врагам?!.. Перебежчик!.. Это же предательство! Даже хуже – измена!

– А вы мне что предлагаете? Завершить карьеру автогонщика? Не дождетесь![78]

Как только Руди и Шарли откланялись, Нойбауэр, и в обычные-то дни являвший собою необузданную природную силу, принялся обрабатывать Кисселя. Если содержать команду слишком накладно, то почему бы не позволить Руди в одиночку представлять Mercedes в предстоящем сезоне 1931 года? Если денег на проектирование и постройку новой машины нет, давайте предложим Руди купить одну новейшую SSK за свой счет – со скидкой, разумеется. Нойбауэр вызвался выступать в роли менеджера Руди и набрать минимально необходимый штат технического персонала. Со стороны концерна им достаточно будет небольшого оклада и оплаты накладных расходов, а зарабатывать они будут за счет доли от призовых за победы Руди. Ведь Mercedes не может проигрывать, – а с учетом того, что Руди за один только 1930 год одержал с десяток побед, впереди большое будущее! Он быстро докажет, что руководство концерна проявило мудрость, выделив немного средств на его участие в гонках.

12 апреля 1931 года стекла в североитальянском городе Брешиа звенели от рева моторов авто, причем в подавляющем большинстве отечественного производства: Itala, Bianchi, Maserati, Fiat, Alfa Romeo. Принадлежащий лично Руди белый Mercedes SSKL был одним из считанных иностранных автомобилей среди девяносто восьми стартовавших в направлении Кремоны на первом отрезке Mille Miglia – «Тысячи миль» – гоночного междугородного автопробега по дорогам Италии в духе начала XX века, традиционно открытого как для профессионалов, так и для любителей.