Болеро - [2]

Живописная долина заворожила всех.

Веселая компания зачаровано молчала. Слышались только протяжные выдохи, словно с души каждого был сброшен только ей ведомый камень.

Теперь же, пошли круги.

Небольшая арабская деревенька уютно разместилась неподалеку. Белый абрис в напряжении устремленного в небо минарета был обращен к долине. Казалось, здесь все пребывало в состоянии ожидания. И каждый, кто сумел прочувствовать это, невольно попадал в поле извечного ожидания, искрящегося напоминаниями о неких удивительных, давних и порядком позабытых событиях.

Той смотрел на то, как мало-помалу компания начинала подниматься в гору, к пещерам. Возглавила подъем Лика. Следом за ней поднимались Танка со своим поклонником Кентавром.

Однажды приехав с Ктавом погостить у Бренеров, Кентавр увидел их подругу и, понятное дело, не мог не влюбиться. С тех пор он не только забыл представиться Тою — Кентавр забыл обо всем. И о том, что некогда являлся тем, кто обучал богов, и, что в этой жизни он был блистательным астрологом.

— Любовь зла, — мягко говорила подруге Лика, — полюбишь не только кентавра, но и козла психолога.

Аккуратно огибая замешкавшихся в начале пути Ктава и Ветку, поднимались в гору Шамиль с Танюшкой. Рядом с мамой, поднимался в гору младший сын Антон…

Ага, вот и Ктав последовал вслед за всеми. Ветка, напротив, решительно направляется в сторону Тоя.

— Только сумасшедшие могут в дождь разгуливать по горам! — Ветка искала в Тое участия.

— Ты человек городской, — вяло произнес Той… Ему хотелось побыть одному. Что-то случилось сейчас. Только что. Едва он увидел эту скалу. Скалу, противостоящую гряде.

— Да, — неловко улыбаясь, произнесла Ветка, — не люблю я деревню с ее мухами и комарами.

— Не любишь природу? — Участливо спросил Той.

— Я красивую обувь люблю, — смеялась Ветка, — а красивая обувь не вяжется как-то с грязью и навозом.

Мелкий дождь вернул их в машину Ктава.

«Покурим?» — Спросила Ветка. И они покурили. И Той не отводил взгляда от пещеры. И он поведал Ветке о своих смутных ощущениях. Он ощущал это… как свидание, что ли?.. Свидание с утесом, давшим некогда приют некому бунтующему духу… Вон в той пещере…

— Первый раз мне напомнили об этой горе, — говорил Той, указывая на скалу пальцем, — когда я впервые оказался в Грузии. Мне было чуть больше двадцати. Влюбленный, счастливый, приехал я в Рустави и сразу же полюбил этот маленький тихий городок, стоящий у подножия, ну, если не такой же скалы, то, довольно-таки, похожего на нее высокого холма, или даже одинокой горы…

Чего стоило одно только его воспоминание о Рыжем Бесе, который прознал о предстоящем утреннем походе в гору, и на спор принудил Тоя присесть триста раз перед сном.

…Дождь прекратился. Той вышел из машины. Взглянув на небо, в котором снова сияло солнышко, он оглянулся туда, где в обнимку с многочисленными наложницами-пещерами возлежал хребет. Казалось, он и теперь не без ревности взирает на пещеру, так ни разу и не принадлежавшую ему. «Я помню эту пещеру, — сказал, закуривая Той. — Должно быть, здесь происходило что-то важное. Чувство такое, словно все здесь родное… будто жил я здесь… точно это моя земля. — Той развел руки в стороны. Но на сей раз, это был не жест бессилия, нет. Так раскрывается цветок лотоса, так распахиваются крылья для полета, так бросаются в объятия долгожданной любви.

— Представляешь, Ветка, как я понимаю Лику, которая, — ты же видела, буквально кинулась-таки в эти горы!

Как я могу ее удержать? Ведь и она не случайно здесь. Она начала что-то вспоминать. Она позволила себе отдаться на волю чувств, и она не ошиблась!

Той подумал, что когда чувства жены опережают резвый ее разум, когда она подчиняется воле своего сердца, тогда-то она по иному и воспринимает этот, такой с виду родной, но такой, по-своему неуклюжий, мир.

Из вновь набежавшего облачка, снова обрушилась мартовская морось. Ветка направилась в сторону машины. Той успел заметить, как она едва уловимо сжалась при виде разряда молнии.

Казалось, что та, влепила хребту оплеуху! За что? А хотя бы за то, что он бесцеремонно нарушил какую-то там невидимую границу. Казалось, окаменевшие от ужаса пещеры еще сильнее вжались в своего повелителя, да так и остались с разверстыми ртами. Казалось…

Постояв еще с минуту под мелким дождем, Той забрался в машину.

— Знаешь, Ветка — ты была просто хороша.

Ослепительно хороша в свете молнии!

— Да? — Глаза Ветки сияли. — А я так испугалась этой молнии почему-то!

— А чего ее бояться? Ведь это молния твоей сестры близняшки.

— Лики? — Слегка удивленно спросила Ветка. Той согласно кивнул. — Как они все там? — Ветка с тревогой посмотрела в ту сторону, где скрылась в горах компания.

3

Свечи тускло горели, освещая своим неровным светом грани многочисленных кристаллов, расставленных по всей комнате. Колдовские звуки музыки умело распоряжались в этом мире грез, любовно созданном Ликой.

Мир свечей и кристаллов, камней-самоцветов, духов и масел, благовоний и, наконец, — воскурения.

Он долго смотрел на Лику, пребывающую в неподвижной позе. По едва уловимым признакам, ведомым только ему одному, он безошибочно определил состояние жены. И хотя она усердно изображала погружение в нирвану, он знал, что это была всего лишь только попытка. Попытка медитации.