Богоматерь Нильская - [58]

На следующий день бургомистр с полицейскими и активистами поехал, чтобы арестовать Фонтенайля и вручить ему постановление о выдворении из страны. Они нашли его повешенным в часовне. Сказали, что он покончил собой. Если его и убили МРА, хвастаться этим они не стали. Убийство белого – всегда деликатный момент для правительства. Девочек трясло, когда они слушали рассказ старшего активиста, некоторые плакали, но всем им пришлось аплодировать. «Видите, – сказала Глориоза, – бог тутси – это сатана!» Лично я во все эти истории с дьявольщиной не верю, это очередные россказни Глориозы. То, что сотворили с Вероникой, – это ужас. Теперь я точно знаю, что внутри каждого человека дремлет чудовище: не знаю, кто его пробудил в Руанде. Но скажи, что делала Вероника у этого Фонтенайля? Они что, фильм снимали? Она так любила кино… Ты-то должна знать, Вирджиния, ты же была ее лучшей подругой, все знают, что она ничего от тебя не скрывала.

– Я не знаю. Не говори больше ничего, ничего меня не спрашивай, если не хочешь, чтобы я заплакала.

Они долго сидели молча. Дорога все петляла и петляла среди узких долин, карабкалась на склоны, густо поросшие банановыми деревьями, следовала вдоль хребтов, покрытых зарослями эвкалиптов, ныряла в новые долины, взбиралась на новые склоны. Вирджиния отчаянно пыталась справиться с собой, отогнать преследовавшие ее ужасные картины и удержать слезы.

– Иммакюле, я обязана тебе жизнью, но я по-прежнему не понимаю, почему ты все это для меня сделала. Я – тутси, и подругами с тобой мы по-настоящему не были.

– А я люблю делать все назло. Мне кажется, что я больше была увлечена мотоциклом, на котором терроризировала улицы Кигали, чем своим парнем. И к гориллам я полезла, потому что терпеть не могла Глориозу. А вас с Вероникой я хотела спасти, потому что остальные хотели вас убить. Вот и теперь я назло всем мужчинам уйду жить к гориллам.

– Ты будешь жить у горилл?!

– Я узнала, что та белая женщина, которая хочет спасти горилл, собирается нанять на работу руандийцев, чтобы обучить их и сделать своими помощниками. У меня есть все, чтобы она меня приняла к себе: я руандийка, с образованием, думаю, что я довольно красивая, мой отец – известный бизнесмен. Я буду для нее хорошей рекламой: она просто не может меня не взять. А ты, что ты думаешь делать? Ты же не бросишь свой диплом? Знаешь, военные сказали, что взяли власть, чтобы восстановить порядок в стране. Они успокоят тех, кого раньше накручивали. Впрочем, те уже получили то, чего хотели, – места, которые раньше занимали тутси. Если надо, я попрошу отца и он что-нибудь сделает. Я поняла, зачем он так любезно отвез меня к Горетти в Рухенгери: чтобы сказать Генеральному штабу, что он может рассчитывать на его деньги. Те ему теперь ни в чем не откажут, а он никогда ни в чем не отказывает своей дочери.

– Я не хочу больше этот диплом. Я поеду к родителям – попрощаться. А потом переберусь в Бурунди, в Заир, в Уганду, все равно – туда, где смогу перейти границу… В этой стране я не хочу оставаться. Руанда – страна смерти. Помнишь, что нам рассказывали на катехизисе: целый день Бог странствует по миру, а вечером возвращается к себе – в Руанду. Так вот, пока Бог странствовал, его место заняла Смерть, и когда он вернулся, она захлопнула у него перед носом дверь. В нашей бедной Руанде воцарилась смерть. У нее свои планы, и она полна решимости реализовать их полностью. Я вернусь, когда над Руандой снова будет светить солнце жизни. И надеюсь, что тогда мы увидимся с тобой.

– Конечно увидимся. Встретимся у горилл.