Богоматерь Нильская - [57]

– А остальные там, в лицее, что с ними стало? Им удалось спастись? Что?! Их убили?

– Не думаю. Не всех, во всяком случае. Знаешь, кроме Глориозы, никому особенно не хотелось убивать своими руками своих же одноклассниц. Выгнать из лицея – это да, все были согласны, что тутси там не место. Когда я вернулась во двор, отец Эрменегильд говорил активистам примерно то же самое: «Гоните этих тутси из лицея, но не стоит пачкать о них руки. Поймайте нескольких, как следует отлупите палкой, чтобы у них пропала охота учиться. Они сами сдохнут в горах от голода и холода или их сожрут бродячие собаки и дикие звери, а те, кто выживет и сумеет уйти за границу, будут торговать своим телом, которым так гордятся, продавать себя на базаре по цене помидорины. Позор хуже смерти. Предадим их на суд Божий». Мне кажется, многие спаслись, им помогли в миссиях старые белые миссионеры, которые еще помнят времена, когда тутси были их любимыми прихожанами. Или им повезло, и они повстречали священников тутси, изгнанных из своих приходов, и те помогли им: может быть, они вместе с ними ушли за границу. Да даже крестьяне не всегда готовы убивать образованных девушек из-за каких-то школьных дел, которые их не касаются. Они теперь в Бужумбуре, в Букаву или еще где-нибудь. Об убитых я не слышала, если бы они были среди лицеисток, Глориоза обязательно похвасталась бы этим. Но вот вас, тебя и Веронику, Глориоза и правда хотела убить: сама мысль, что на церемонии вручения дипломов вы будете стоять рядом с ней, была ей как нож острый.

– А Вероника, Вероника где? Что с Вероникой?

– Не знаю. Не спрашивай.

– Нет, знаешь.

– Я не хочу говорить.

– Ты скажешь. Ты должна.

– Мне стыдно рассказывать тебе такое, я боюсь, я теперь боюсь всех мужчин, я знаю, что внутри каждого человека прячется что-то ужасное. Я даже своего возлюбленного не хочу больше видеть. Он пишет, как гордится тем, что вел себя как настоящий активист, как бил тутси у себя в школе, он не знает, убил он кого-то или нет, но надеется, что после его ударов кое-кто останется инвалидом. Видеть его больше не желаю. Так ты все еще хочешь узнать, что стало с Вероникой? Тогда слушай, только не плачь тут при мне, ты – Мутамуриза, та, которая не плачет. Если ты заплачешь, мне это будет во вред.

Так вот, когда МРА выгнали всех тутси, Глориоза сказала им: «Двоих не хватает: где одна, я знаю, а другая наверняка прячется в лицее, ее надо найти, и я хочу, чтобы в этом случае вы довели работу до конца. Я хочу видеть, как она заливается слезами, эта Мутамуриза! Мы – студенты, пора нам начать принимать себя всерьез!» Они искали тебя везде, перевернули вверх дном весь лицей. Но ты была уже далеко. Глориоза пришла в бешенство и набросилась на Модесту, которая, как обычно, бегала за ней, как собачонка. Начала на нее орать: «Грязная полукровка! Это ты предупредила Вирджинию, велела ей бежать, это она твоя подруга, настоящая подруга, а за мной ты шпионила для нее, но я накажу тебя, паразитка ты этакая, присосалась ко мне, а сама обманывала все время. Да уж, ты точно – дочь своей матери. Ты сдала мне только половину иньензи, ну а я вычищу из тебя твою половину тутси, из-за которой ты меня предавала». Она позвала трех активистов. Те потащили Модесту в класс. Потом оттуда послышались плач, мольбы, крики, стоны. Это длилось довольно долго. Потом появилась Модеста, прикрывая окровавленное тело лохмотьями своего школьного платья, она потащилась в сторону часовни. Тогда Глориоза призвала к себе всех активистов и сказала: «Есть еще одна иньензи, настоящая, гораздо опаснее, чем эта, она считает себя королевой тутси. Я знаю, где она укрылась. Это недалеко. У белого старика. Вот эту упустить нельзя. Белый заодно с иньензи. Его кофейная плантация стала их логовом, базой для нападения на национальное большинство, он набирает молодых тутси, тренирует их как коммандос. А сам тем временем молится дьяволу, и из этой своей тутси – ее зовут Вероника – сделал дьяволицу. Вместе они совершают всякие мерзости, как королева Канжогера, которая (мне отец рассказывал) каждое утро убивала троих хуту: это ее возбуждало. Она пляшет перед дьяволом. Надо покончить с этими демонами. Давайте, быстро».

Два десятка МРА уехали на микроавтобусе, дорогу им показывал местный активист из Ньяминомбе. Вернулись они уже затемно. Все были в крайнем возбуждении и кричали: «Мы их сделали! Мы их сделали!» Они жадно набросились на бутылки «Примуса». Глориоза велела старшему рассказать об их подвигах. Долго упрашивать его не пришлось. Он сказал, что первым делом они ворвались на виллу. Там никого не было. Они разбили всю мебель. Потом пошли в сад и там увидели часовню дьявола. Вошли. На стене была нарисована целая процессия девушек тутси, совершенно голых, которые поклонялись изображенной на задней стене огромной дьяволице. Эта была настоящая тутси, в головном уборе с демонскими рогами. У ее ног стояло нечто вроде трона, а на троне лежал такой же убор с рогами дьяволицы. Тут за часовней послышался какой-то шум. Они побежали туда. Белый и тутси пытались спрятаться в бамбуковой рощице. У белого было ружье, но воспользоваться им он не успел. Они все набросились на него и уложили на месте. Потом взялись за Веронику. Оттащили ее в часовню. Старший активист сказал, что она была точь-в-точь как дьяволица, нарисованная на стене. Они раздели ее и стали избивать палками, заставляя плясать голой перед срисованным с нее идолом. Потом привязали ее к трону и надели ей на голову убор с рогами. Раздвинули ей ноги. Я не буду говорить тебе, что они делали своими палками и как они ее прикончили. Потом они пошли и спалили поселение тутси, которое этот сумасшедший старик устроил в своем имении. Иньензи, нанятых Фонтенайлем, они не нашли, те давно уже сбежали, но они перебили всех коров и тоже сожгли. Старший МРА размахивал головным убором с рогами. Он как будто взбесился. «Вот, – орал он, – корона королевы иньензи, дьявольская шапка, но теперь с ней покончено, ее настигла заслуженная кара, продолжение будет в аду. Жаль, что мы не поубивали всех остальных, но надеюсь, когда-нибудь мы найдем их всех».