Боги как боги - [72]

Тем временем Гугувын становится куда спокойнее и уравновешеннее — благодаря системе упражнений и практик, разработанных Лугагвой. Видя такой результат, многие его коллеги тоже загораются желанием вернуть внутреннюю гармонию и жить счастливее и дольше. Вчерашняя отсталая девчонка, заранее записанная в бессемейные пастушки медвежуков, отбиться не может от жаждущих у неё учиться. Как и от жаждущих создать с ней репродуктивный союз.

В конце цикла Лугагва завершает своё образование. Вместе с Гугувыном они представляют миру объёмную научную работу о генах и функциях двух видов мозга, о медвежуках и внутренней стабильности. Общество рукоплещет, осыпает наградами и почётными званиями, приглашает на мероприятия и требует провести тут лекцию, там семинар. Лугагву прямо-таки вынуждают (грантами, похвалами и потоком желающих) открыть собственную школу внутреннего развития. Гугувына прочат (через пару циклов) в лидеры современной науки.

И конечно, по зову попы (и при молчаливом согласии головы), Гугувын предлагает Лугагве стать его супругой. И конечно, по зову попы же, Лугагва соглашается. Они дают начало роду интеллектуально развитых и удивительно стабильных людей. Всего через пару сотен поколений все без исключения люди этого мира будут нести в себе частичку их генов.

Неплохо для заторможенной и отсталой, очень неплохо! Значит, всё-таки правильным местом думала!

ЛиМу — бой!

Под окнами безупречно-белого, колонно-арочного здания Совета по мироустройству собрался крошечный, зато самый настоящий митинг. Довольно жалкая кучка богов во главе со стриженой пожилой активисткой пыталась взбудоражить общественность. Самодельных плакатов у них было запасено на втрое большую группу пикетчиков. Либо кто-то манкировал своими обязанностями, либо организаторы митинга понадеялись на мощный отклик прохожих, но прогадали.

Зеленоглазый старик, по совместительству муж главной заводилы, ходил туда-сюда меленькими робкими шажками, пытался закрыть плакатом лицо и каждым нервом чувствовал всю нелепость своего положения.

Его супруга, сверкая фанатичными глазами, то приставала к прохожим и втюхивала им листовки, то размахивала непонятным, ею же изобретённым флагом движения, то забиралась на передвижную платформу и кричала оттуда в конусообразное устройство (притащенное из ЛиМа, как и знаменитый перстень с каменьями).

Здесь была и лучшая подруга активистки, известная сюрреалистка и член Союза креаторов. Эта откормленная дама любила привлекать внимание к своему бюсту, поэтому из декольте её то и дело вылетали разные формы жизни. В последнее время она отдавала предпочтение летучим мышам и летучим лисицам. Считала их более интеллигентными созданиями, чем всякая вульгарщина, вроде дроздов-рябинников (пройденный этап, досадное заблуждение ищущей натуры).

Помимо того, присутствовала одна из героинь ток-шоу, богиня фауны, также весьма неравнодушная к крылатой живности. Её воротник из мелких разноцветных птичек высоко оценил устройство, в которое ревела руководительница движения «ЛиМу — бой!» Из-за постоянного пронзительного говора, свиста и верещания птах разобрать призывы к общественности было особенно сложно.

С богиней фауны явилась пара её неотступных спутниц и кумушек. Они чувствовали себя очень неуютно, переминались с ноги на ногу. Положить агитплакаты и уйти им не давала врождённая вежливость (которая часто мешает жить не только богам).

Так выходило, что у собрания небезразличных было, в основном, женское лицо. Притом выражало оно не столько праведное негодование, сколько растерянность и неловкость.

Активистка на своей платформе распалялась всё сильнее. Она уже лихо прошлась по жестокой и извращённой, явно девиантной психике ЛиМавтора, по беспринципным хищникам из фирмы «Отец и сын», по дремлющим властям и анабиозным обывателям. Перечислила все ужасы, которым подвергаются обиженные жизнью и создателем человечки в «Лучшем из миров», и почти сорвала голос, развивая мысль о таинственном исчезновении всё растущего числа богов.

В это время по широкому бульвару чинно прогуливалось счастливое семейство: слева подслеповатый, лысеющий и вечно рассеянный бог погоды в домашних шлёпанцах. За ним, будто пегас в поводу, тянулась ворчливая дождевая тучка. Справа — супруга, сногсшибательная в своей пышности, с шикарными чёрными волосами. Между ними, понурив голову, будто под конвоем, плелось их детище: социолог-любитель, великовозрастный обалдуй с бородкой и нектарным пузцом.

Решительная богиня плодородия узнала давешнюю участницу ток-шоу и товарку по несчастью в пернатом воротнике. Подошла к усаженной птицами даме, сочувственно похлопала её по предплечью и, перекрикивая вопли пташек и стриженой предводительницы, посоветовала:

— Если хотите найти сестру, не ждите ничьей помощи, сами идите в ЛиМ! Я вернула домой сына! Вам тоже нельзя отчаиваться! О, через что я прошла ради этого неблагодарного! Как-нибудь в другой раз расскажу.

Антрацитоволосая снова похлопала богиню фауны и удалилась, роняя из шевелюры золотистые зёрнышки. Крепко вцепилась в покорно подставленную руку непутёвого чада. Ни с того, ни с сего тучка, летевшая за главой семьи, пролилась над вошедшей в раж активисткой. На бульваре перед зданием Совета стало удивительно тихо. Как не было уже четыре часа подряд.