Боги как боги - [51]

— Де-е-евушка, чурчхелу не желаете?

Под нос богине подсунули нечто странного вида и неведомого назначения. Отказ, видимо, был слишком вежливым и для запёкшегося парня послужил сигналом к началу разговора. Не спросившись, он пристроился на песке, доверительно коснулся локтя богини и с нахрапа начал:

— Вы у частника остановились? По глазам вижу. Наверняка сдали вам какую-нибудь халупу с летним душем и общей кухней. У меня есть совершенно чуде-е-есная знакомая…

— Спасибо, жильё не ищу, — уже построже сказала любительница висюлек.

— Нет так нет, за спрос денег не берут, — не отчаивался чурчхеловый дилер. — Как насчёт экскурсии? Завтра есть места на конную прогулку. Уника-а-альные пейзажи, фотосессия входит в стоимость.

— Экскурсиями не интересуюсь.

— Жаль, жаль. Не знаете, чего лишаетесь. Де-е-евушка, вы такая красивая, разрешите с вами один малюю-ю-юсенький кадрик? — худющий прощелыга, не дожидаясь ответа, достал мобильник и включил камеру. — Бросила меня тут одна, пусть видит, что у меня всё зашибись!

Чурхчучело положило загребущую лапу на плечо оторопевшей богине. За мгновение до снимка рука переползла куда ниже и интимнее. Будь его собеседница просто девушкой, дело ограничилось бы в худшем случае пощёчиной и парой резких слов. Но не тут-то было.

Шёлковый платок слетел с головы богини, и вечно подвижные волосы торжествующе вырвались из плена. Уже не каштановые, а аспидно-чёрные, уже не до ягодиц, а в два, в три раза длиннее, уже не пряди, а змеи, верёвки, руки, жаждущие покарать обидчика.

Разъярённые пряди-руки вцепились в наглеца, без усилия приподняли над песком и швырнули в набежавшую волну. Ещё и притопили слегка, так что с минуту непрошеный ухажёр хлебал солёную водицу пополам с песком и прибрежными крабиками.

Потом волосы угомонились, укоротились и легли почти спокойной влажной массой на плечи и спину богини. Она величественно поднялась и вошла в шипящую пену. Остановилась в шаге от судорожно кашляющего и хватающего воздух человека.

— Будешь нести чурчхелу каждый день, как курочка яйца. А если посмеешь обидеть девушку или женщину, то чурчхела эта будет с каждым разом увеличиваться в диаметре, — жестоким голосом произнесла оскорблённая.

Небрежно дёрнула ногой, и пара капель пены попала наглецу на грудь. Он заорал и выгнулся, будто клеймённый. Богиня кивнула. Вышла на сухое, подобрала сандалии. Отработанным движением закрутила волосы, накинула платок и исчезла в густых южных сумерках.

И навсегда запретила себе появляться в этом мире, святость которого она попрала так же бесцеремонно, как посягнул на запретное этот мерзкий чурчхелоносец. Как беззаботно разрушали великое произведение трое пожилых любителей розыгрышей.

И нет ей прощения и оправдания. Даже если никто, кроме наказанного, не видел её выходки. Возмущалась варварством других богов, а потом сама же и плюнула в душу возлюбленного креатора…

Тем временем закопчённый солнцем посягатель произвёл на свет свою первую чурчхелу. А вдалеке, в районе аквапарка, послышался глухой удар. Через мгновение в той стороне заполыхало подобие полярного сияния. Знаменитой троице сговорчивая совесть никогда не мешала развлекаться.

С ответным визитом

Сегодня бог-студент принимал приятеля, бога моды, в своём скромном одноэтажном особнячке. К приходу требовательного гостя он готовился тщательно и заранее. Во-первых, приоделся сам: раздобыл и мятные афгани, и дырявую майку, и вязаную шапку, и как аксессуар — узкий, вязаный же болотный шарф. Во-вторых, вместо небесных хоров на звонок входной двери установил бодрый рингтон. В-третьих, по залам и комнатам летали пышные пыльные тучи, придавая атмосфере винтажности и загадочности. В-четвертых… а вот и рингтон!

В лёгком волнении студент дёрнул шарф и на мгновение перекрыл себе воздух. Кашлянул, уложил удавку небрежно-свободно и поспешил к двери. А за дверью оказалось… нечто. Вообще нечто являлось взору друзей и знакомых бога моды достаточно часто, но каждый раз это было новое нечто, притом разной степени нечтовости.

— Ты не перестаёшь меня удивлять, — пролепетал мажорик в афгани, пропуская нечто в дом.

— Нравится? — донёсся из глубин явления манерный голос. — Моя новая коллекция. Жарковато, конечно, но красота требует жертв, сам понимаешь.

Ансамбль был выполнен в кричаще-розовом цвете. Головной убор закрывал почти всё лицо и представлял собой шар из бахромистой козьей шерсти. Лаконичное одеяние до пола в форме прямоугольника: из отверстий только «вход» (разрез посередине фасада), перетекающий в горловину. В плечах в два раза шире против реальности. Тоже из шерсти несчастного животного. Обуви не видно, но, без сомнения, она должна быть столь же оригинальной. Плывёт на тебя этакий розовый волосатый монолит: ни рук, ни ног, только сверху пушистый шар на тонкой шее торчит.

— Кстати, афгани уже не катит, надо тебе прикид посвежее. Фух, ну и запарился я.

Гость вышел из своего переносного шерстяного саркофага. Саркофаг остался стоять, неколебим, розов и неприступен. Казалось, что из него, как из шкафа, что-то непременно выскочит.

— И причёски такие давно не носят, — попенял законодатель мод, снимая с головы невиданный убор. У хозяина особнячка было полное ощущение, что