Боги и гиганты - [120]

К зимнему семестру 1889/90 года Виганд возвратился в Германию, полный благих намерений. В Берлине он посвятит себя только античности. Робер, Кекуле и молодой Пухштейн с их лекциями о греческой архитектуре, а также Витрувий стали его учителями. Не забывал Виганд и музей античности. Однако отказавшись от участия в деятельности корпорации, он вовсе не собирался устраняться от общественной жизни, и приходится только удивляться, как этот все еще ничем особенно не проявивший себя молодой человек оказался хорошим другом племянницы Рихарда Вагнера — Иоанны Яхманн-Вагнер, гостем в семье Борзиг, а также вошел в круг известных художников того времени Кауера и Клауса и архитектора нового рейхстага Пауля Валлота.

Он завел много знакомств, но научные занятия и вращение в обществе — понятия несовместимые, если приходится начинать почти все сначала; достаточно сказать, что для настоящего археолога совершенно необходима хорошая школа строгой классической филологии. Через четыре семестра Виганд покидает Берлин и переезжает в спокойный Фрейбург, где преподавали Эрнст Фабрициус и Франц Студничка. Фабрициус — на семь, а Студничка — на четыре года старше Виганда, но оба они уже ординарные профессора! Виганд был единственным студентом во Фрейбурге, изучающим исключительно археологию, и так получилось, что оба профессора быстро приняли его в свои дома. Студничка особенно сильно развивал в нем уверенность и энергию и в виде поощрения предложил каталогизировать коллекцию монет университета. Он посоветовал, наконец, в качестве темы для диссертации — исследование строительной надписи из Путеол.

В марте 1893 года, в возрасте двадцати девяти лет, Виганд, наконец, защитил диссертацию. И хотя благосклонный учитель всячески помогал ему при подготовке диссертации, прошел еще целый год, пока она оказалась пригодной для печати; то, что она в конце концов была завершена, — это больше заслуга Студнички, чем Виганда. Только в 1894 году он получил диплом и мог ходатайствовать о стипендии на поездку за границу у Александра Конце, который в 1887 году ушел в отставку с должности директора музеев и стал генеральным секретином Германского археологического института.

Виганд не получил этой стипендии, так как суждение о нем (с которым Виганд познакомился только через 38 лет, когда сам уже стал президентом института) было не очень-то лестным: «К академической карьере он не способен, работать учителем гимназии не может, но сотрудником небольшого немецкого музея я представляю» его себе довольно хорошо».

И вот наш свежеиспеченный тридцатилетний доктор филологии Теодор Виганд еще раз — наверно, в последний в своей жизни — стоит, понурив голову, ощущая свою неполноценность и совершенно серьезно думая, не лучше ли ему переменить профессию и изучать медицину. Один из друзей пригласил Виганда в Лондон, и, стоя перед скульптурами из Парфенона в Британском музее, он решил, что должен остаться верным своей тяжелой профессии. К счастью, родители Виганда не испытывали материальных затруднений и смогли поддерживать своего старшего сына. Получив деньги, Виганд вновь отправился в Афины, где его с радостью приняли сотрудники института. Дёрпфельд сразу же поручил ему частичный надзор за раскопками на западном склоне Акрополя. И тут Виганду впервые улыбнулось счастье первооткрывателя: он открыл теменос[61] древнего афинского бога врачевания и относящиеся к нему надписи в засыпанном, колодце. Заслужила ли награду такая счастливая находка? Конечно. И Дёрпфельд попросил Главную дирекцию Института предоставить на следующий год Виганду стипендию на заграничную поездку.

В апреле 1895 года Виганд принял участие в экскурсии на Пелопоннес, которая была организована Дёрпфельдом для старших преподавателей и представителей интеллигенции Германии. Вместе с ними Виганд посетил и острова. При этом Виганду повезло вдвойне: в Лаврионе он получил письмо Главной дирекции с согласием на стипендию в будущем году, а на Эгине среди развалин драма Афины обнаружил мраморную согнутую в локте руку, которая, по всей вероятности, принадлежала одной из фигур на фронтоне храма, а следовательно, относилась к знаменитым эгинетам мюнхенской глиптотеки.

«Счастье, если оно хоть раз придет к тебе, надо не упускать», — сказал себе доктор Виганд. Среди грязных рубашек и носков он контрабандой провез, минуя таможню, один из фрагментов и послал его в Мюнхен в качестве подарка для глиптотеки. Эта согнутая в локте рука должна была подготовить почву для письма, в котором подписавший его сотрудник господина доктора Дёрпфельда на раскопках Акрополя, самостоятельно раскопавший один греческий частный дом в Фалерне (по поручению господина доктора Дёрпфельда), и будущий стипендиат Главной дирекции Германского императорского археологического института, доктор филологии Теодор Виганд почтительно советовал продолжить прежние раскопки Этины, так как целый ряд данных говорит о том, что там можно найти еще очень много интересного. Он не писал, конечно, что археологом мог бы стать только доктор Виганд, но это должно было быть и так ясно каждому разумному читателю его письма.