Богатые — такие разные. Том 1 - [7]

Ей понадобилось сорок три секунды на то, чтобы описать положение ее семьи, вызвавшее теперешние затруднения. У ее отца было три несчастливых брака. В каждом случае жена рожала ему одного ребенка, после чего покидала мужа. Из всех троих детей одна мисс Слейд выросла с отцом в Мэллингхэме, и то только потому, что ее мать, вторая госпожа Слейд, умерла вскоре после ухода от мужа. Все дети росли отдельно друг от друга. Для мисс Слейд ее сводная сестра Хлоя была чужим человеком. Она жила последние двадцать лет в Йоркшире, а сводный брат Перси оставался всего лишь смутным воспоминанием малыша в крестильной рубашке. До октября прошлого года было бы просто невозможно вообразить, чтобы члены этой семьи могли оказаться еще более чужими друг другу, чем раньше, однако господин Гарри Слейд допустил большую глупость, не оставив перед смертью завещания.

Согласно английскому законодательству, в этих обстоятельствах вся недвижимость переходит к «наследнику», в данном случае к Перси, а движимое имущество (в которое входит и «Мэллингхэмский часослов» — я внезапно решил купить его при неизбежной распродаже) должно быть поделено поровну между всеми тремя детьми. Мать Перси, действовавшая от имени несовершеннолетнего сына, пожелала продать дом, и у Дайаны не было законного права помешать ей это сделать. В довершение ко всему со всех сторон, как сорная трава, потянулись кредиторы, и стало ясно, что Слейд умер, не оставив в банке ни пенса.

— Таким образом у меня не только нет денег, чтобы выкупить дом у Перси, но я должна где-то изыскать средства, чтобы содержать Мэллингхэм, — сказала мисс Слейд. — Именье больше не может приносить доход, и именно поэтому моя мачеха хочет его продать. Именье ей так же безразлично, как белые слоны, потому что с ним ее ничто не связывает.

Дайана пустилась было в более подробный рассказ о мачехе, но остановилась, когда поняла, что пошла вторая из отведенных ей минут.

— И мне пришлось искать работу, но поскольку никто не платит мне столько, сколько нужно, я решила завести собственное дело…

Она решила заняться производством косметики. Ей было нужно десять тысяч фунтов, и она рассчитывала, что сможет расплатиться со мной за пять лет.

— Производство косметики становится очень перспективным, — быстро проговорила она, коснувшись рукой циферблата часов, — но все теперешние косметические средства ужасны — они расплываются и оставляют пятна, и запах их далеко не из лучших. Служанка отца знает несколько чудесных рецептов, привезенных ею из Индии, и я полагаю, что при использовании некоторых химических заменителей натуральных веществ можно легко и без больших затрат наладить изготовление косметических средств. Я в течение примерно шести месяцев проводила опыты и получила интереснейшие результаты… Если бы вы приехали в Мэллингхэм и посмотрели мою лабораторию…

— Значит, вы, мисс Слейд, — начал я, надеясь за минуту и пятьдесят три секунды развеять эти несбыточные мечты, — просите у меня десять тысяч фунтов, чтобы организовать «производство» по рецептам старых дев в какой-нибудь развалюхе на задворках Норфолка?

— Боже мой, конечно нет! — воскликнула она, пораженная. — На это пойдет всего пять тысяч фунтов! А другие пять нужны мне для выплаты отступного матери Перси.

Это, конечно, был уже шаг к финансовой реальности, но я продолжал сохранять недружелюбный тон.

— Но почему, собственно, я должен дать вам хоть эти пять тысяч фунтов?

Я видел, как у моей собеседницы паническое чувство борется с гневом. Победил гнев.

— Вы спрашиваете почему? — вспыхнула она. — Потому что вы американец, господин Ван Зэйл, а всему миру известно, что американцы никогда не упускают шанса «сделать деньги»!

— Не в бровь, а в глаз! — Я, смеясь, поднялся со стула и направился к стоявшей на столе бутылке шампанского. Она молча смотрела на меня, слишком испуганная, чтобы расслабиться после перемены моего настроения, и слишком подозрительная, чтобы поверить в искренность моей веселости. — Но что вы знаете об американцах, мисс Слейд? — мягко спросил я, наполнив ее бокал.

Поскольку она была таким забавным ребенком, я решил, что мы можем потратить еще минуту, обменявшись несколькими безобидными шутками, прежде чем я выпровожу ее.

— О! Я знаю об американцах все! — воодушевилась мисс Слейд. — Они носят странные светлые костюмы и ужасные галстуки, во рту у них всегда огромные сигары, а на голове громадные шляпы, они пользуются такими странными старыми выражениями, как, например, «приличествует» или «я полагаю»… Они ездят верхом на лошадях, владеют нефтяными скважинами, непрерывно говорят о деньгах и считают Европу ужасно жеманной.

— Я, разумеется, узнаю себя в этом описании! — развеселился я настолько, что сделал еще один глоток шампанского.

— Теперь вам, вероятно, понятно, почему я так удивилась, увидев вас впервые! Вы проводите большую часть времени в Англии?

— Я провел год в Оксфорде, и теперь каждый раз, когда возвращаюсь в Англию, чувствую себя как совершающий паломничество — паломничество к могиле, в которой лежит кто-то умерший молодым, — добавил я с мрачной улыбкой, вспоминая того юношу, каким я был десяток лет назад, и поэму Катулла, написанную им после совершения паломничества к далекой могиле брата: