За окном копошился, пульсировал и рычал ночной город, но в комнате царило спокойное безликое молчание мягко освещенного, устланного толстыми коврами гостиничного номера. Джон подошел к окну. Шестью этажами ниже по направлению к Беркли-стрит бесшумно полз красный автобус. Ощущение изолированности усиливалось атмосферой покоя в комнате. Мерцали полированные поверхности мебели, белые наволочки на кровати были гладкими и без единого пятнышка. Вдоль стены выстроились в безукоризненном военном строю чемоданы.
Он был один в безбрежном городе, незнакомец, возвращающийся в забытую страну. И, стоя у окна, глядя на мир внизу, Джон понял, как глупо было надеяться на то, что ему удастся вернуться в прошлое, приехав в город, где он родился.
Минут десять он распаковывал вещи, потом закурил сигарету. На кровати лежала вечерняя газета: его лицо улыбалось с фотографии в колонке светской хроники. И, поднимая газету, он вновь ощутил предательский удар нереальности, как будто это лицо на снимке было не его, а строчки под фотографией сообщали о человеке, которого он не знал. Они, конечно, называли его канадцем, было сказано, что он миллионер. Там упоминалось о связях его матери в высшем свете, а также о его невесте-англичанке.
Мать должна была прочитать это час или два назад, когда вечернюю газету доставили в ее особняк на Халкин-стрит. Джон сомневался в том, захочет ли мать увидеть его после десятилетней разлуки. Он ни разу ей не написал.
Когда Джон сказал Саре, что они с матерью не поддерживают отношений, она была так изумлена, что он смутился. Но легко оправдался и больше об этом не думал. Сара выросла в счастливой семье и не представляла себе, что отношения детей и родителей могут быть иными. Оказавшись вне комфортабельной тихой заводи, которую создали ей родители, девушка растерялась. Джон потому и хотел жениться на Саре, что она не принадлежала тому миру, в котором он жил и работал. Когда они поженятся, думал Джон, то однажды вечером, вернувшись домой из конторы, он наконец сможет забыть о ней. Сара будет ждать его… Они будут говорить о разных интересных вещах, после обеда он будет играть на рояле… Джон обязательно сделает так, чтобы Сара поняла, как он ей благодарен за чудесный покой… Она будет любить его потому, что он будет защищать ее от жестокостей жизни. Джон нуждался в Саре больше, чем она в нем.
Это будет так не похоже на прошлое. Он не должен сейчас думать о ней. Он не может, не будет о ней думать… Но он думал. Здесь, в Лондоне, он встретит Джастина, а как только его увидит, то станет думать о Софии…
Чепуха!
Джастин — девятнадцатилетний англичанин, получивший традиционное британское образование в школе и теперь, вероятно, свою первую работу в Сити. Он должен думать о спортивных машинах, вечеринках, хорошеньких девушках, а летом — о крикете. Джастин должен быть так же невероятно далек от Софии, как Лондон от Торонто, и при встрече с ним не будет жестоких воспоминаний, этой ужасной, иссушающей боли.
Резкий звонок взорвал спокойную тишину комнаты. Джон поднял трубку.
— Слушаю.
— Вас вызывают, мистер Тауерс.
— Спасибо.
Последовал щелчок, а потом — молчание.
— Алло! — Джон напряженно вслушивался.
Опять пауза. Кто-то на другом конце линии легко и коротко вздохнул.
— Алло! — повторил Джон. — Кто это?
Внезапно он ощутил леденящий холод.
А незнакомый голос мягко прошептал в трубку:
— Добро пожаловать домой, мистер Тауерс. Ваша невеста знает, как вы убили свою первую жену десять лет назад?