Богатая жизнь - [60]

— Хорошо, у него есть скорость, — сказал мистер Петерсон. — Сколько ему?

Я хотел ответить «Пять лет», но тут подошел Морис и, положив мне на плечи руки, сказал: «Ему шесть с половиной».

Мистер Петерсон продолжал наблюдать за Томми, который, как маленький метеор, снова бежал по полю с мячом. Он забил мяч в ворота еще три раза. И тут Бенджамин согнулся пополам, как вратарь, и сказал: «Эй, старик, давай, попробуй еще», но Томми два раза обвел его. Забивая гол за голом, он в промежутках бегал и смеялся. Наконец, после очередного забитого мяча, упал на землю и посмотрел в небо. Я видел, как грудь у него быстро поднимается и опускается. Он тяжело дышал.

— Неплохой паренек, — сказал мистер Петерсон. — Скоростной. По-настоящему скоростной. Сколько ему, вы сказали?

— Шесть с половиной, — ответил Морис.

— Что ж, тогда он может играть в нашей младшей команде. Сейчас поздно, но я думаю, что смогу все устроить. Как вы думаете, он хочет играть?

— Хочет, — ответил Морис. — Он сам мне сказал.

— Правда? — спросил я.

— Правда, — ответил Морис. — Сам сказал.

По дороге домой Морис курил трубку. Я чувствовал, что опасения его развеялись, и он шел, расслабившись, своей обычной спокойной походкой. Когда мы переходили улицу, он мурлыкал какую-то мелодию.

— Похоже, тебя зачислят в команду, Томми Папас, — сказал он, когда мы были на другой стороне улицы. — Наши с тобой тренировки сделали свое.

— Вы его тренировали? — спросил я.

— Да, сэр. После обеда, когда ты был в школе. Это занимало меня. Тогда-то мы с ним и гоняли мяч по школьному двору. Я сразу понял, что у него способности. Поэтому и сказал, что ему шесть с половиной. Надеюсь, Томми, что ты не будешь возражать, что благодаря мне стал старше, — рассмеялся Морис.

Какое-то время мы молчали. Вечер был теплым, безоблачным и тихим. Листья под нашими ногами шелестели и слегка потрескивали, как пергаментная бумага, которую мы складывали на уроках труда. Пока мы шли, свет становился все более тусклым. Я услышал цикад и понял, что ночь идет за нами по пятам.

— Эй, Тедди, ты тоже неплохо сыграл, — сказал Морис, похлопав меня по спине. — Ты тоже хороший игрок. — Мы завернули за угол и пошли по нашему кварталу. — Когда я начинал играть за «Медведей», то сыграл только в последней игре сезона. Мы тогда играли с «Пищевиками» и…

Морис вдруг схватил нас за руки и резко замолчал. Впереди стоял красный пикап, припаркованный на нашей подъездной дорожке.

— Что он там делает, как по-вашему? — спросил Морис. Он взял обе наши руки в одну свою, а другой рукой нащупывал что-то у себя под рубашкой.

— Пистолет! — закричал Томми. Я взглянул вверх на Мориса, и у меня перехватило дыхание. Он держал большой черный пистолет, дуло которого угрожающе блестело.

— Идемте со мной. — Мы медленно приближались к дому, и моя рука все так же крепко была зажата в руке Мориса. Когда мы увидели папу, стоящего на крыльце, Морис убрал пистолет, но не отпустил наших рук.

— Все в порядке, мистер Папас?

— Да, все хорошо, мистер Джексон.

Морис немного поколебался, прежде чем отпустить наши руки.

— Вы уверены, мистер Папас?

Папа кивнул. Он стоял совершенно неподвижно, и его лицо было плохо различимо в надвигающейся темноте.

— Да, уверен.

Морис наконец отпустил наши руки, и мы с Томми стали подниматься по ступеням крыльца.

— Томми, почему ты не бежишь на кухню? Там, по-моему, тетя Бесс приготовила тебе что-то поесть, — сказал он. Потом повернулся ко мне и, с трудом проглотив комок в горле, сказал: — Тедди, я хочу, чтобы ты кое-с кем познакомился.

Перед тем, как войти внутрь, он снова повернулся к Морису, все еще стоявшему на подъездной дорожке:

— Спасибо, мистер Джексон. С вами мы увидимся завтра.

Но Морис все стоял, как будто не понимал чего-то. Я услышал, как он сказал:

— Я буду здесь, снаружи, мистер Папас. На всякий случай.

Папа ничего не ответил. Просто закрыл дверь.

В гостиной дядя Фрэнк сидел на черном диване рядом с человеком со светлыми волосами. Когда я вошел, оба встали, и человек со светлыми волосами улыбнулся мне, улыбнулся медленной и долгой улыбкой, растянувшей его худое лицо.

— Тедди, — сказал папа, — поздоровайся с мистером Андерсоном. С Робертом Ли Андерсоном.

— С Бобби Ли, — поправил его светловолосый. — Привет, сынок. Ну, как ты? — он потер руками по наружной стороне бедер и снова улыбнулся.

Я поздоровался с ним кивком головы. Дядя Фрэнк кашлянул, и я сразу подумал, где же Силвэниес.

— Мистер Андерсон был другом твоей мамы, — продолжал папа.

— Хорошим другом, — вставил Бобби Ли.

— Вероятно, он будет жить недалеко от Чикаго. На самом деле, он уже некоторое время находится здесь, и решил нанести нам визит.

— Я много о вас слышал, — сказал Бобби Ли. Он долго, не отрывая глаз, смотрел на меня. — Сколько тебе лет?

— Одиннадцать.

— Одиннадцать. Черт! Одиннадцать лет. Ты похож на Эйми.

Я ничего не ответил. Эйми — имя моей мамы, а мне как-то не хотелось, чтобы Бобби Ли его произносил. Мне он не особенно нравился.

— Мы с твоей мамой росли вместе.

— В Мемфисе?

— Да, в Мемфисе. Ходили в одну школу, учились в одном классе. Но она была гораздо способнее. Всегда получала хорошие отметки, — сказал он с коротким смешком. Но ни папа, ни дядя Фрэнк даже не улыбнулись.