Богатая жизнь - [58]

Она шагнула ко мне с ножом в руке.

— Поговори с ним, скажи, что надо потратить хоть немного денег, у нас здесь столько всего надо сделать. Я проработала шестьдесят два года и никогда не зарабатывала в год больше сорока двух тысяч. Не хочу ничего заоблачного, просто немного комфорта, немного обычных удобств. — Она широко расставила руки, как раньше мистер Петерсон на футбольном поле. — Ну, хоть что-то.

— Хорошо.

— Этот старик, Янки-Скупердяй, все звонит по поводу дома. Скажи отцу, чтобы подумал над этим предложением. Это же красивый дом.

— Это тот, что так понравился миссис Уилкотт?

Когда я произнес это имя, все тело тети Бесс как-то обмякло. Она медленно повернулась к рабочему столу и вновь принялась резать. Потом опять согнулась и посмотрела в окно.

— Боже милостивый, что же там происходит? Он же там часами просиживает. Он что, ее собственность? Ему, бедняге, надо бы уже отдохнуть от нее.

— Кому?

— Силвэниесу. Он сидит у Эмили Роудбуш с полудня. Не понимаю его. Я уже одной ногой в могиле, а она еще старше меня. Не могу понять, зачем ему проводить у нее столько времени? Она даже не знает, кто он. И «Темную башню» никогда не видела. А я смотрела ее каждый день, пока его не убили.

Смерть Силвэниеса заинтересовала меня.

— Как его убили?

Тетя Бесс махнула ножом.

— Да не помню. Как обычно убивают вампиров.

— Наверное, проткнули колом сердце? Или… — здесь я сделал паузу, потому что хотел, чтобы тетя Бесс серьезно отнеслась к моему вопросу, — его уничтожил солнечный свет?

— Что? Не помню. — Она вздохнула. Порезала еще одну морковку. — Да, солнечный свет. Кажется так, — неохотно ответила она. — То ли он засиделся до утра, то ли встал рано утром. Не помню.

— Он превратился в пепел?

— Что? — Нож тети Бесс застыл над разделочной доской. — Да, в пепел. Но потом он каким-то образом ожил, как будто специально, чтобы возобновить отношения с кем-то. В пепел. Что-то произошло, и они… — она перестала резать, и опять повернулась ко мне лицом: — О чем мы говорим? Не хочу разговаривать об этой глупой передаче. Я хочу домой. Обратно в Милуоки. Я нужна своим кошкам. Те люди, у которых я их оставила, не будут ухаживать за ними так, как нужно. Мне надо ехать и быть с ними. Они-то меня любят.

Взрыв эмоций тети Бесс встревожил меня. Я не хотел, чтобы она уезжала в Милуоки. Я привык, что она с нами, и не помнил, как мы жили без нее.

— Он ходит туда, потому что ему ее жалко.

Тетя Бесс прекратила резать морковь, нож завис в нескольких дюймах от обреченной морковки.

— Что?

— Ну, потому что она старая, беззубая. Из-за этого у нее заболевание десен. Он считает, что она зануда. — Тетя Бесс взглянула на меня. Я перевел взгляд на журнал. — Он сам мне сказал.

Тетя Бесс вернулась к морковкам. Но я заметил, что резала она уже без прежнего ожесточения.

За обедом Силвэниес поднял тост.

— За наших хозяина и хозяйку. За их гостеприимство. За их дружеское участие. За это великолепное пиршество, оставляющее позади всех шеф-поваров Европы. А больше всего, за вас, Тео, — сказал он, поворачиваясь к папе. — Спасибо за все. — Он склонил голову в поклоне.

— Выпьем за это, — сказал дядя Фрэнк и поднял бокал с диетической кока-колой, которую пил вместо обычного для него вина.

— Что же, спасибо, — ответил папа. Он быстро обвел глазами сидящих за столом и принялся есть.

— Я должен предупредить вас, Тео, что впервые провожу отпуск с таким удовольствием, что смогу не устоять перед искушением остаться здесь навсегда и далее впитывать тепло и любовь этой уникальной и благословенной семьи. Представьте себе, — сказал он, рассмеявшись, — вампир в Уилтоне.

Папа уронил себе на колени вилку с морковью.

— Ничего страшного, — сказала тетя Бесс, передавая ему салатницу с морковью. — Я ее много наготовила.

После обеда я раздумывал над списком покупок, решив, что подойду с ним к папе в один из ближайших дней. Может быть, уже в выходные. Я готовил два списка, короткий и длинный, решив, что дам ему либо тот, либо другой, в зависимости от его настроения в конкретный момент.

В другом конце комнаты Томми выглянул из окна. На нем были мои (теперь уже старые мои) восковые губы. Он вынул их изо рта.

— Сколько этот старый вампир еще собирается жить у нас?

— Силвэниес? Не знаю. — Я решил выбросить из короткого списка посадочную подушку для вертолета, придя к заключению, что хотя эта подушка — вещь привлекательная, но в нашей ситуации бесполезная, поскольку вертолета у нас нет.

Томми все смотрел в окно. Он зажал губы в руке и прижал лицо к оконной сетке от насекомых. Снаружи доносился то нарастающий, то затихающий треск цикад. И хотя мисс Грейс сказала, что сегодня первый день осени, все же ночь была теплой, и я знал, что опять буду спать без одеяла.

— А другие вампиры приедут сюда жить?

— Нет. Не думаю. Здесь будет жить Силвэниес, да и он только актер. Он не настоящий вампир.

— А мама на небе? — неожиданно спросил брат.

Я посмотрел на Томми. На нем была серая бэтменовская пижама, ставшая ему тесноватой. Именно тогда я увидел в его руке книжку «Если дать мышке пирожок», которую мама часто читала ему.

— Да, — ответил я. Тогда, как и теперь, я был в этом твердо уверен.