Богатая жизнь - [26]

— Вообще-то белый, — ответил папа замирающим голосом.

— Синий у тебя есть?

— Да, — ответил я за него. — Мама купила ему в прошлом году. Для обеда на факультете.

— Ах да, — вспомнил папа. — Ведь правда.

— Ну, уже лучше, — заметил дядя Фрэнк.

Пока папа одевался наверху, дядя Фрэнк взял меня за плечо и потянул на кухню, где зашептал:

— Присмотри-ка ты за этой Уилкотт сегодня вечером. Выясни, что у нее на уме, чего ради она его позвала.

Я кивнул головой. Мне страшно нравилось, что дядя Фрэнк так доверял мне, и, несмотря на то, что, как правило, не понимал, о чем он говорит, твердо решил помочь ему всем, что в моих силах.

— Надо придумать, что нам с ней делать. Надо решить, отпустить ли все, и пусть плывет по течению, или, — тут он сделал паузу, и лицо у него приняло мрачное выражение, — или брать дело в свои руки.

Я хмуро кивнул:

— Все сделаю.

Когда папа опять спустился вниз, дядя Фрэнк сказал:

— Теперь лучше. Немного. В любом случае тебе надо принести что-нибудь этой женщине. Может быть, вино? Торт? Арбуз? Ну, что?

— Я об этом не подумал, — сказал папа. — Да, по-моему, надо это сделать. Но в магазин обычно ходит тетя Бесс. Интересно, не купила ли ли она что-нибудь подходящее?

— Раньше надо было думать, — сказал дядя Фрэнк. Тетя Бесс на несколько дней вернулась к себе в Милуоки, чтобы взять побольше одежды и проведать Бейбера, Алики и Азу, трех своих кошек, за которыми присматривала ее подруга.

— Ладно, тоже мне проблема, я сейчас сбегаю в магазин и возьму что-нибудь, — сказал дядя Фрэнк.

Мы стояли на переднем крыльце и ждали дядю Фрэнка. «Собачка» Томми бегала кругами по лужайке, гоняясь за мотыльками, которых, кроме нее, никто не видел. Папа, державшийся в синем пиджаке очень скованно, с напряжением всматривался вдаль, прищурив от света глаза. Когда дядя Фрэнк появился с тремя бутылками вина, папа взял у него бутылки и поблагодарил.

— Ну, пошли, — сказал дядя Фрэнк.

Папа удивился:

— Но ты же с нами не идешь.

Дядя Фрэнк удивился не меньше:

— Что ты хочешь этим сказать? Конечно, иду.

— Но тебя же не приглашали.

— Ты о чем? Неужели, чтобы пойти пообедать к соседям, нужно особое приглашение?

— В общем, — ответил папа, подумав над его вопросом, — да.

— Что с того, что она меня не приглашала? Она же даже не знает меня. Как она могла меня пригласить?

Папа смешался и стал прочищать горло. Несмотря на свою боязнь социальных контактов, он высоко ценил хорошие манеры и этикет, что я относил за счет его восхищения генералами конфедератов, например Робертом Ли, который, по словам папы, в свободное от защиты рабов время был вполне светским человеком.

— Миссис Уилкотт сказала однозначно: «Я приглашаю вас с мальчиками на обед». Она ничего не говорила о том, что я могу привести с собой кого-нибудь из взрослых, например брата. Ты можешь поставить меня в неловкое положение, Фрэнк.

Дядя Фрэнк молчал, обрабатывая информацию. Он оглянулся на меня, я уставился на свои туфли. Перед отъездом в Милуоки тетя Бесс начистила их, и, несмотря на наступающую темноту, было видно, что они блестели.

— Надеюсь, ты понимаешь, Фрэнк.

Дядя Фрэнк все молчал. На нем была черная рубашка, черный пиджак и черные брюки. Он был черным, как ночь, и на фоне этой черноты выделялось белое лицо, мертвенно бледное. На какое-то мгновение я испугался, не вампир ли он или, не дай Бог, приспешник дьявола. Глаза у него сузились, и он выдвинул подбородок в нашу сторону.

— Ладно, — сказал он наконец, — понятно. — Затем потянулся за одной из бутылок вина: — Тогда я отнесу одну обратно.

Прежде чем выйти, папа поколебался. Что-то его беспокоило.

— Как у тебя с обедом?

Дядя Фрэнк пожал плечами:

— Съем Ставроса, — ответил он. Повернулся и медленно пошел прочь.

— Ну, — сказал папа, когда дядя Фрэнк ушел, — наверное, нам пора идти. Чтобы… вовремя вернуться.

Дом Уилкоттов был самым большим в нашем квартале. За ним начинался Уилтонский лесной заповедник, и высокие сосны, обрамлявшие его по бокам, придавали ему уединенный вид, напоминая мне волшебный замок. Но по мере приближения к нему дом терял свое очарование. Белая краска отслаивалась мелкими чешуйками, а на красной двери, выглядевшей так импозантно с подъездной дорожки, была извилистая трещина, шедшая с самого низа до ручки. Листья с нечищеного газона кружились и танцевали на ветру, собираясь на земле в маленькие кучки.

Миссис Уилкотт ждала нас на пороге.

— Привет, Тео. Здравствуйте, мальчики, — сказала она высоким, оживленным голосом, голосом радующейся гостям белки.

Выглядела она совсем не так, как раньше. На этот раз на ней было очень короткое платье с глубоким вырезом, в котором были видны груди. Первой моей мыслью было, что мы пришли слишком рано и что она еще не успела одеться. Второй была мысль о том, что будет, если она нагнется, ведь груди у нее такие большие. Я не мог отвести от них глаз. Они были тесно сжаты, сжаты почти садистски, и, когда миссис Уилкотт открывала нам дверь, выемка между ними вибрировала и тряслась.

Папа тоже был поражен ее видом. Он прочищал горло так долго, что я испугался, как бы он не задохнулся.

— Глория, — наконец сказал он натужно, протягивая ей бутылки с вином, — это мы принесли вам. Я хочу сказать, вашей семье. Не детям, конечно. — Вручая бутылки, он низко наклонил голову в поклоне.